Линиза Жувановна Жалпанова

Канарейки

Введение

Канарейка – на вид довольно невзрачная маленькая птица, тем не менее она сумела завоевать любовь всего мира. В чем секрет подобного успеха? Конечно, в необыкновенно красивом пении. Однако в природе певчих птиц довольно много: соловей, дрозд, иволга и т. п. Почему же именно канарейка стала постоянной жительницей наших квартир?

Ответ заключается в том, что канарейка не слишком требовательна к условиям содержания. Она легко переносит неволю, непритязательна к условиям содержания, а в клетке поет не менее красиво, чем на воле.

Разведение канарейки тоже не представляет сложности. Каждый любитель может заниматься не только разведением птиц, но и их селекцией. Канарейки очень жизнеспособны и легко поддаются генетическим изменениям.

Еще одним плюсом является способность птицы к обучению. Их умение подражать другим птицам и даже мелодиям классической музыки всегда привлекало внимание любителей птиц. Канароводы с большой охотой занимались созданием определенных напевов, поражающих своей красотой и совершенством.

Современное канароводство предлагает птиц самых разных расцветок. Благодаря селекции знаменитые певцы еще и преобразились внешне, да так сильно, что теперь устраиваются настоящие выставки.

Обо всем этом и многом другом, полезном каждому любителю, пожелавшему завести канарейку, будет рассказано в этой книге.

1. История происхождения породы

Слово «канарейка» происходит от названия Канарских островов – географической родины этой популярной птицы. Канарские острова находятся в Атлантическом океане, к северо-западу от Африки. В островную группу входят 13 островов, 5 из которых известны живописной природой и приятными климатическими условиями, что сделало их популярным мировым курортом.

Европейцы открыли для себя Канарские острова в XIV в. Это были мореплаватели из Испании. Они по достоинству оценили красоту островов и благоприятные условия для жизнедеятельности, захватили острова и поселились на них, объявив собственностью Испании.

Очень скоро новые хозяева островов обратили внимание на маленьких зеленых птиц с желтым брюшком, которые очень красиво пели. Их пение было настолько прекрасным, что не оставляло равнодушными даже жестоких завоевателей. Возможно, впервые они увидели и услышали маленьких певцов у местных жителей, которые научились ловить птиц и держали их в тростниковых клетках.

Помимо Канарских островов, канарейки позже были обнаружены также на Мадере, Порто-Санто и необитаемых Азорских островах, которые были открыты португальскими мореплавателями в XV в. Птицы, обитавшие там, были очень близкими дикими сородичами канарейки – канарскими вьюрками.

С Канарских островов прирученных певчих птиц моряки начали завозить к себе на родину, в Европу. Моряки же и назвали новых птиц «kanario» по названию места, откуда их начали привозить. Это народное название так и сохранилось за маленькими птичками, несмотря на то что впоследствии их привозили и из других мест. В разных странах название птиц приобретало местное звучание. Так, в России закрепилось название «канарейка».

Канареек, привозимых с Канарских островов, приносили в дар даже королям и королевам. Несмотря на свой невзрачный вид, птицы смогли завоевать своим пением любовь и восхищение высокопоставленных особ. Для певцов делали золотые клетки, украшенные драгоценными камнями, а также создавали просторные вольеры с живыми растениями, более похожие на сады.

Маленькие птички нравились всем. Вскоре моряки начали их вывозить в большом количестве, не только скупая у местного населения одомашненных особей, но и отлавливая диких птиц в большом количестве. Однако дикие, не приученные жить в неволе, канарейки вскоре погибали. Поэтому, несмотря на огромный привоз, они не были широко распространены в Европе.

Первыми научились разводить канареек в неволе испанские монахи. Они также смогли извлечь из этого занятия коммерческую выгоду для своих монастырей. Они выращивали птиц на продажу, однако старались сбывать только самцов, чтобы новые владельцы канареек не смогли сами заняться их разведением.

Возможно, благодаря стараниям монахов в XVI в. канарейки были еще редкостью в Европе и стоили настолько дорого, что их были в состоянии приобрести только богатые люди. Канарейка в то время была символом богатства.

Состоятельные люди в свою очередь имели возможность обеспечить птиц хорошими условиями содержания, что способствовало их приспособлению к жизни в неволе. Кроме того, несмотря на все предосторожности, наряду с самцами, случалось, продавались и самки, так как по окрасу они почти не отличались.

Таким образом некоторые новые владельцы получили возможность заняться разведением канареек. Увеличение количества выращенных в неволе птиц привело к снижению их цены и, соответственно, к более широкому распространению среди разных слоев населения. В то же время они оставались популярными и у знатных особ.

Самка и самец дикой канарейки

Особенно популярны канарейки стали в конце XVI – начале XVII в., когда среди зеленых птиц начали появляться особи желтого цвета. Это привлекло внимание любителей-селекционеров разных стран. Изменение окраса, несомненно, было связано с условиями содержания птиц. В Европе начался бум цветного канароводства.

Многие любители стали заниматься целенаправленной селекцией, что привело к появлению в скором времени более 30 разновидностей окрасов канареек. Среди них были лимонно-желтый, белый, красный, оранжевый и черный окрасы оперения различных оттенков.

Однако селекция развивалась не только в цветовом направлении. Англичане, к примеру, больше внимания уделяли форме, размеру и пропорциям тела птицы, а также структуре ее оперения. Результатом их работ стали декоративные породы канареек, имеющих хохолки, гребешки, помпоны и т. п. Ими были выведены горбатые и гигантские канарейки, а также птицы с несоразмерно большими ногами. Английские породы отличаются также оригинальностью расцветок, например, есть оранжево-красные птицы с темно- зелеными крыльями.

Поющий кенар

Немецкие селекционеры-любители больше внимания уделяли пению канареек. Их работа была в основном направлена на закрепление наследственных признаков, связанных с певческими способностями. Они разработали специальную систему обучения птиц пению с помощью специальных органчиков. Именно немецким канароводам принадлежит честь создания знаменитой гарцской канарейки-роллера, чей напев очень низкий и чуть хрипловатый, напоминающий звучание дудок.

Немецкие канароводы держали свое искусство обучения птиц пению в секрете, передавая его из поколения в поколение.

Из Западной Европы птиц начали вывозить в другие страны: Турцию, Китай, Японию, Северную и Южную Америку, Австралию, Новую Зеландию и Россию. Очень скоро маленькая птица покорила весь мир.

Канареек держали как в роскошных особняках, так и в простых домах. Рабочие находили утешение и отдых, ухаживая за птицами и наслаждаясь их чудесным пением. Канареек держали в парикмахерских, конторах, магазинах, ателье, трактирах. Шахтеры брали их с собой в шахты, используя их особую чувствительность к газу, благодаря чему канарейки могли заблаговременно предупреждать об опасности взрыва и спасать человеческие жизни.

Мировые войны XX в. отрицательно повлияли на канароводство. Многие птицы были уничтожены, некоторые виды – безвозвратно утрачены. Однако по окончании войны канароводы с удвоенным усердием принимались за разведение любимых ими птиц. В настоящее время канарейки все более расширяют свою популярность.

Птиц используют не только любители, но и ученые-орнитологи, занимающиеся изучением зоопсихологии и физиологии животных и птиц. Обладающих тонкой чувствительностью канареек используют в химических лабораториях.

Много внимания уделяется также изучению пения канареек. При сравнении спектрограммы пения диких

Сидит Ворона на берёзе и хлопает носом по сучку: хлоп-хлоп. Вычистила нос, оглянулась кругом да как каркнет:

— Карр… карр!..

Дремавший на заборе кот Васька чуть не свалился со страху и начал ворчать:

— Эк тебя взяло, чёрная голова… Даст же бог такое горлышко!.. Чему обрадовалась-то?

— Отстань… Некогда мне, разве не видишь? Ах, как некогда… Карр-карр-карр!.. И всё-то дела да дела.

— Умаялась, бедная, — засмеялся Васька.

— Молчи, лежебок… Ты вот все бока пролежал, только и знаешь, что на солнышке греться, а я-то с утра покоя не знаю: на десяти крышах посидела, полгорода облетела, все уголки и закоулки осмотрела. А ещё вот надо на колокольню слетать, на рынке побывать, в огороде покопать… Да что я с тобой даром время теряю, — некогда мне. Ах, как некогда!

Хлопнула Ворона в последний раз носом по сучку, встрепенулась и только что хотела вспорхнуть, как услышала страшный крик. Неслась стая воробьев, а впереди летела какая-то маленькая жёлтенькая птичка.

— Братцы, держите её… ой, держите! — пищали воробьи.

— Что такое? Куда? — крикнула Ворона, бросаясь за воробьями.

Взмахнула Ворона крыльями раз десяток и догнала воробьиную стаю. Жёлтенькая птичка выбилась из последних сил и бросилась в маленький садик, где росли кусты сирени, смородины и черёмухи. Она хотела спрятаться от гнавшихся за ней воробьев. Забилась жёлтенькая птичка под куст, а Ворона тут как тут.

— Ты кто такая будешь? — каркнула она.

Воробьи так и обсыпали куст, точно кто бросил горсть гороху.

Они озлились на жёлтенькую птичку и хотели её заклевать.

— За что вы её обижаете? — спрашивала Ворона.

— А зачем она жёлтая?.. — запищали разом все воробьи.

Ворона посмотрела на жёлтенькую птичку: действительно, вся жёлтая, — мотнула головой и проговорила:

— Ах вы, озорники… Ведь это совсем не птица!.. Разве такие птицы бывают?.. А впрочем, убирайтесь-ка… Мне надо поговорить с этим чудом. Она только притворяется птицей…

Воробьи запищали, затрещали, озлились ещё больше, а делать нечего — надо убираться.

Разговоры с Вороной коротки: так хватит носищем, что и дух вон.

Разогнав воробьев, Ворона начала допытывать жёлтенькую птичку, которая тяжело дышала и так жалобно смотрела своими чёрными глазками.

— Кто ты такая будешь? — спрашивала Ворона.

— Я Канарейка…

— Смотри, не обманывай, а то плохо будет. Кабы не я, так воробьи заклевали бы тебя…

— Право, я Канарейка…

— Откуда ты взялась?

— А я жила в клетке… в клетке и родилась, и выросла, и жила. Мне всё хотелось полетать, как другие птицы. Клетка стояла на окне, и я всё смотрела на других птичек… Так им весело было, а в клетке так тесно. Ну, девочка Алёнушка принесла чашечку с водой, отворила дверку, а я и вырвалась. Летала, летала по комнате, а потом в форточку и вылетела.

— Что же ты делала в клетке?

— Я хорошо пою…

— Ну-ка, спой.

Канарейка спела. Ворона наклонила голову набок и удивилась.

— Ты это называешь пением? Ха-ха… Глупые же были твои хозяева, если кормили за такое пение. Если б уж кого кормить, так настоящую птицу, как, например, меня… Давеча каркнула, — так плут Васька чуть с забора не свалился. Вот это пение!..

— Я знаю Ваську… Самый страшный зверь. Он сколько раз подбирался к нашей клетке. Глаза зелёные, так и горят, выпустит когти…

— Ну, кому страшен, а кому и нет… Плут он большой, это верно, а страшного ничего нет. Ну, да об этом поговорим потом… А мне всё-таки не верится, что ты настоящая птица…

— Право, тётенька, я птица, совсем птица. Все канарейки — птицы…

— Хорошо, хорошо, увидим… А вот как ты жить будешь?

— Мне немного нужно: несколько зёрнышек, сахару кусочек, сухарик, — вот и сыта.

— Ишь какая барыня!.. Ну, без сахару ещё обойдёшься, а зёрнышек как-нибудь добудешь. Вообще ты мне нравишься. Хочешь жить вместе? У меня на берёзе — отличное гнездо…

— Благодарю. Только вот воробьи…

— Будешь со мной жить, так никто не посмеет пальцем тронуть. Не то что воробьи, а и плут Васька знает мой характер. Я не люблю шутить…

Канарейка сразу ободрилась и полетела вместе с Вороной. Что же, гнездо отличное, если бы ещё сухарик да сахару кусочек…

Стали Ворона с Канарейкой жить да поживать в одном гнезде. Ворона хоть и любила иногда поворчать, но была птица не злая. Главным недостатком в её характере было то, что она всем завидовала, а себя считала обиженной.

— Ну чем лучше меня глупые куры? А их кормят, за ними ухаживают, их берегут, — жаловалась она Канарейке. — Тоже вот взять голубей… Какой от них толк, а нет-нет и бросят им горсточку овса. Тоже глупая птица… А чуть я подлечу — меня сейчас все и начинают гнать в три шеи. Разве это справедливо? Да ещё бранят вдогонку: «Эх ты, ворона!» А ты заметила, что я получше других буду да и покрасивее?.. Положим, про себя этого не приходится говорить, а заставляют сами. Не правда ли?

Канарейка соглашалась со всем:

— Да, ты большая птица…

— Вот то-то и есть. Держат же попугаев в клетках, ухаживают за ними, а чем попугай лучше меня?.. Так, самая глупая птица. Только и знает, что орать да бормотать, а никто понять не может, о чём бормочет. Не правда ли?

— Да, у нас тоже был попугай и страшно всем надоедал.

— Да мало ли других таких птиц наберётся, которые и живут неизвестно зачем!.. Скворцы, например, прилетят как сумасшедшие неизвестно откуда, проживут лето и опять улетят. Ласточки тоже, синицы, соловьи, — мало ли такой дряни наберётся. Ни одной вообще серьёзной, настоящей птицы… Чуть холодком пахнёт, все и давай удирать куда глаза глядят.

В сущности, Ворона и Канарейка не понимали друг друга. Канарейка не понимала этой жизни на воле, а Ворона не понимала в неволе.

— Неужели вам, тётенька, никто зёрнышка никогда не бросил? — удивлялась Канарейка. — Ну, одного зёрнышка?

— Какая ты глупая… Какие тут зёрнышки? Только и смотри, как бы палкой кто не убил или камнем. Люди очень злы…

С последним Канарейка никак не могла согласиться, потому что её люди кормили. Может быть, это Вороне так кажется… Впрочем, Канарейке скоро пришлось самой убедиться в людской злости. Раз она сидела на заборе, как вдруг над самой головой просвистел тяжёлый камень. Шли по улице школьники, увидели на заборе Ворону — как же не запустить в неё камнем?

— Ну что, теперь видела? — спрашивала Ворона, забравшись на крышу. — Вот все они такие, то есть люди.

— Может быть, вы чем-нибудь досадили им, тётенька?

— Решительно ничем… Просто так злятся. Они меня все ненавидят…

Канарейке сделалось жаль бедную Ворону, которую никто, никто не любил. Ведь так и жить нельзя…

Врагов вообще было достаточно. Например, кот Васька… Какими маслеными глазами он поглядывал на всех птичек, притворялся спящим, и Канарейка видела собственными глазами, как он схватил маленького, неопытного воробышка, — только косточки захрустели и перышки полетели… Ух, страшно! Потом ястреба — тоже хороши: плавает в воздухе, а потом камнем и падает на какую-нибудь неосторожную птичку. Канарейка тоже видела, как ястреб тащил цыплёнка. Впрочем, Ворона не боялась ни кошек, ни ястребов и даже сама была не прочь полакомиться маленькой птичкой. Сначала Канарейка этому не верила, пока не убедилась собственными глазами. Раз она увидела, как воробьи целой стаей гнались за Вороной. Летят, пищат, трещат… Канарейка страшно испугалась и спряталась в гнезде.

— Отдай, отдай! — неистово пищали воробьи, летая над вороньим гнездом. — Что же это такое? Это разбой!..

Ворона шмыгнула в своё гнездо, и Канарейка с ужасом увидела, что она принесла в когтях мёртвого, окровавленного воробышка.

— Тётенька, что вы делаете?

— Молчи… — прошипела Ворона.

У неё глаза были страшные — так и светятся… Канарейка закрыла глаза от страха, чтобы не видать, как Ворона будет рвать несчастного воробышка.

«Ведь так она и меня когда-нибудь съест», — думала Канарейка.

Но Ворона, закусив, делалась каждый раз добрее. Вычистит нос, усядется поудобнее куда-нибудь на сук и сладко дремлет. Вообще, как заметила Канарейка, тётенька была страшно прожорлива и не брезгала ничем. То корочку хлеба тащит, то кусочек гнилого мяса, то какие-то объедки, которые разыскивала в помойных ямах. Последнее было любимым занятием Вороны, и Канарейка никак не могла понять, что за удовольствие копаться в помойной яме. Впрочем, и обвинять Ворону было трудно: она съедала каждый день столько, сколько не съели бы двадцать канареек. И вся забота у Вороны была только о еде… Усядется куда-нибудь на крышу и высматривает.

Когда Вороне было лень самой отыскивать пищу, она пускалась на хитрости. Увидит, что воробьи что-нибудь теребят, сейчас и бросится. Будто летит мимо, а сама орёт во всё горло:

— Ах, некогда мне… совсем некогда!..

Подлетит, сцапает добычу и была такова.

— Ведь это нехорошо, тётенька, отнимать у других, — заметила однажды возмущённая Канарейка.

— Нехорошо? А если я постоянно есть хочу?

— И другие тоже хотят…

— Ну, другие сами о себе позаботятся. Это ведь вас, неженок, по клеткам всем кормят, а мы всё сами должны добивать себе. Да и так, много ли тебе или воробью нужно?.. Поклевала зёрнышек и сыта на целый день.

Лето промелькнуло незаметно. Солнце сделалось точно холоднее, а день короче. Начались дожди, подул холодный ветер. Канарейка почувствовала себя самой несчастной птицей, особенно когда шёл дождь. А Ворона точно ничего не замечает.

— Что же из того, что идёт дождь? — удивлялась она. — Идёт, идёт и перестанет.

— Да ведь холодно, тётенька! Ах, как холодно!..

Особенно скверно бывало по ночам. Мокрая Канарейка вся дрожала. А Ворона ещё сердится:

— Вот неженка!.. То ли ещё будет, когда ударит холод и пойдёт снег.

Вороне делалось даже обидно. Какая же это птица, если и дождя, и ветра, и холода боится? Ведь так и жить нельзя на белом свете. Она опять стала сомневаться, что уж птица ли эта Канарейка. Наверно, только притворяется птицей…

— Право, я самая настоящая птица, тётенька! — уверяла Канарейка со слезами на глазах. — Только мне бывает холодно…

— То-то, смотри! А мне всё кажется, что ты только притворяешься птицей…

— Нет, право, не притворяюсь.

Иногда Канарейка крепко задумывалась о своей судьбе. Пожалуй, лучше было бы оставаться в клетке… Там и тепло и сытно. Она даже несколько раз подлетала к тому окну, на котором стояла родная клетка. Там уже сидели две новые канарейки и завидовали ей.

— Ах, как холодно… — жалобно пищала зябнувшая Канарейка. — Пустите меня домой.

Раз утром, когда Канарейка выглянула из вороньего гнезда, её поразила унылая картина: земля за ночь покрылась первым снегом, точно саваном. Всё было кругом белое… А главное — снег покрыл все те зёрнышки, которыми питалась Канарейка. Оставалась рябина, но она не могла есть эту кислую ягоду. Ворона — та сидит, клюёт рябину да похваливает:

— Ах, хороша ягода!..

Поголодав дня два, Канарейка пришла в отчаяние. Что же дальше-то будет?.. Этак можно и с голоду помереть…

Сидит Канарейка и горюет. А тут видит — прибежали в сад те самые школьники, которые бросали в Ворону камнем, разостлали на земле сетку, посыпали вкусного льняного семени и убежали.

— Да они совсем не злые, эти мальчики, — обрадовалась Канарейка, поглядывая на раскинутую сеть. — Тётенька, мальчики мне корму принесли!

— Хорош корм, нечего сказать! — заворчала Ворона. — Ты и не думай туда совать нос… Слышишь? Как только начнёшь клевать зёрнышки, так и попадёшь в сетку.

— А потом что будет?

— А потом опять в клетку посадят…

Взяло раздумье Канарейку: и поесть хочется, и в клетку не хочется. Конечно, и холодно и голодно, а всё-таки на воле жить куда лучше, особенно когда не идёт дождь.

Несколько дней крепилась Канарейка, но голод не тётка, — соблазнилась она приманкой и попалась в сетку.

— Батюшки, караул!.. — жалобно пищала она. — Никогда больше не буду… Лучше с голоду умереть, чем опять попасть в клетку!

Канарейке теперь казалось, что нет ничего лучше на свете, как воронье гнездо. Ну да, конечно, бывало и холодно и голодно, а всё-таки — полная воля. Куда захотела, туда и полетела… Она даже заплакала. Вот придут мальчики и посадят её опять в клетку. На её счастье, летела мимо Ворона и увидела, что дело плохо.

— Ах ты, глупая!.. — ворчала она. — Ведь я тебе говорила, что не трогай приманки.

— Тётенька, не буду больше…

Ворона прилетела вовремя. Мальчишки уже бежали, чтобы захватить добычу, но Ворона успела разорвать тонкую сетку, и Канарейка очутилась опять на свободе. Мальчишки долго гонялись за проклятой Вороной, бросали в неё палками и камнями и бранили.

— Ах, как хорошо! — радовалась Канарейка, очутившись опять в своём гнезде.

— То-то хорошо. Смотри у меня… — ворчала Ворона.

Зажила опять Канарейка в вороньем гнезде и больше не жаловалась ни на холод, ни на голод. Раз Ворона улетела на добычу, заночевала в поле, а вернулась домой, — лежит Канарейка в гнезде ножками вверх. Сделала Ворона голову набок, посмотрела и сказала:

— Ну, ведь говорила я, что это не птица!..

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Эрнест Хемингуэй
КАНАРЕЙКУ В ПОДАРОК

Поезд промчался мимо длинного кирпичного дома с садом и четырьмя толстыми пальмами, в тени которых стояли столики. По другую сторону полотна было море. Потом пошли откосы песчаника и глины, и море мелькало лишь изредка, далеко внизу, под скалами.

– Я купила ее в Палермо, – сказала американка. – Мы там стояли только один час: это было в воскресенье утром. Торговец хотел получить плату долларами, и я отдала за нее полтора доллара. Правда, она чудесно поет?

В поезде было очень жарко, было очень жарко и в купе спального вагона. Не чувствовалось ни малейшего ветерка. Американка опустила штору, и моря совсем не стало видно, даже изредка. Сквозь стеклянную дверь купе был виден коридор и открытое окно, а за окном пыльные деревья, лоснящаяся дорога, ровные поля, виноградники и серые холмы за ними.

Из множества высоких труб валил дым – подъезжали к Марселю; поезд замедлил ход и по одному из бесчисленных путей подошел к вокзалу. В Марселе простояли двадцать пять минут, и американка купила «Дэйли мэйл» и полбутылки минеральной воды. Она прошлась по платформе, не отходя далеко от подножки вагона, потому что в Каннах, где стояли двенадцать минут, поезд тронулся без звонка, и она едва успела вскочить. Американка была глуховата – она боялась, что звонок, может быть, и давали, но она его не слышала.

Поезд вышел с марсельского вокзала, и теперь стали видны не только стрелки и фабричный дым, но, если оглянуться назад, – и город, и гавань, и горы за ней, и последние отблески солнца на воде. В сумерках поезд промчался мимо фермы, горевшей среди поля. У дороги стояли машины; постели и все домашнее имущество было вынесено в поле. Смотреть на пожар собралось много народа. Когда стемнело, поезд пришел в Авиньон. Пассажиры входили и выходили. Французы,

конец ознакомительного фрагмента

Свищет, свищет канарейка,
Воробьиная сестра,
Жарко вспыхивает шейка
В пыльной зелени двора,
Заполняет клетку трелью,
Задыхаясь от любви.
И взирают на соседку
С любопытством воробьи:
«Чем желтушная гордится?
Горло драть – недолго жить!»
Ничего не слышит птица,
Только горлышко дрожит,
Только снова вспоминает:
Мальчик в комнате зимой
Ложечкой водил по краю
Блюдца с золотой каймой.
Тонкий звук тревожил душу,
Разворачивал нутро
И выталкивал наружу
Голос, спрятанный хитро!
Отчего одним поется,
А другие – не поют?
Отчего один смеется,
А другие – слезы льют?
Объясни мне, в чем причина,
Способ верный назови,
Ведь тебя же научили
Излучению любви!
А меня-то кто научит
Переплавить в песню крик?
Голос горло сушит, мучит,
А выходит «чик-чирик».

Заславская Инна

Канарейку из-за моря
Привезли, и вот она
Золотая стала с горя,
Тесной клеткой пленена.
Птицей вольной, изумрудной
Уж не будешь,- как ни пой
Про далекий остров чудный
Над трактирную толпой!

Бунин Иван

Грустно канарейке в клетке,
Птаха жалобно поёт,
Вот сидела бы на ветке
И глядела на полёт,

На полёт звезды искрящей,
И летела б вслед за ней
С вольной песней, настоящей,
С солнцем радостных огней.

Я бы села на цветочик,
Клюнув нежную пыльцу,
И взлетела б словно лётчик
Вверх к небесному Творцу!

И летя, так сладко пела
Про свободу синевы,
Как красиво в перьях тело.
Отпустите ж птичку вы!

В детсаду у канарейки,
Мы разглядывали шейку.
Крылья,глазки,лапки,хвостик,
Клювик маленький,как гвоздик.
Жёлтенькая птичка в клетке,
В восторге маленькие детки.

Долапчи Елена

Утро каждое семейку
Будит наша канарейка.
С жёлтой грудкой и брюшком,
Веселит наш славный дом.

Семена клюёт отменно,
Глазки искоркой горят.
Корм даём попеременно,
Птичке в доме каждый рад.

Скачет целый день по клетке,
Песни радостно поёт.
Расскажу подружке Светке,
Как у нас птенец живёт.

Хатина Татьяна

Птичка-невеличка
с островов Канарских
Проживает в клетке —
не в хоромах царских.
Но умет кроха
радоваться свету.
В солнечном наряде —
и зимою — лето.
Рассыпает трели
ручейком журчащим…
Приходи — послушай
маленькое счастье!

Желтая птица, как будто лимон,
Песнь запоет, растревожит ваш сон.
Названье ее говори поскорей-ка.
Конечно же, это она, канарейка.

Чудо в перьях,
Двор, скамейка,
В клетке плачет канарейка:
Буду я просить у Али,
Чтоб меня не выпускали!
В клетке зёрнышки, вода,
А на воле мне беда!
Здесь мне каждый день уход,
Во дворе ждёт злобный кот
И придётся мне трудиться,
Не таковская я птица!
Попроси иного ЗЭКА —
Будь свободным человеком!
Смотрит, как на дурака,
— Что работать мне? ! Пока!
Прокляну свою я долю,
Если окажусь на воле!
Вот и пожалеть сумей-ка!
Счастье в клетке… Канарейка…

Говорит султанша канарейке:
«Птичка! Лучше в тереме высоком
Щебетать и песни петь Зюлейке,
Чем порхать на Западе далеком?
Спой же мне про за-море, певичка,
Спой же мне про Запад, непоседка!
Есть ли там такое небо, птичка,
Есть ли там такой гарем и клетка?
У кого там столько роз бывало?
У кого из шахов есть Зюлейка —
И поднять ли так ей покрывало?»

Ей в ответ щебечет канарейка:
«Не проси с меня заморских песен,
Не буди тоски моей без нужды:
Твой гарем но нашим песням тесен,
И слова их одалыкам чужды…
Ты в ленивой дреме расцветала,
Как и вся кругом тебя природа,
И не знаешь — даже не слыхала,
Что у песни есть сестра — свобода».

Лев Мей

Я не знаю, может, это снится,
Только что ты там ни говори,
Есть на свете жёлтая птица,
Птица цвета утренней зари.

Для нее — оранжевые зори,
Для нее — зеленая трава,
Для нее — волшебники над морем
Голубые ставят острова.

Я в жар-птиц и в красных птиц не верю,
Канули в столетья чудеса,
Верю только в жёлтые перья,
и в большие чёрные глаза

Если мне придется лето вспомнить,
Чтобы уберечься от тоски,
Пусть тогда ко мне придут на помощь
стройные жёлтые малинуи

И для вас не будет странным это,
То, что мне так долго не забыть —
канарейку жёлтого цвета,
в парусную лодку посадить.

Грусть свою, прошу,
Пролей-ка.
Друг пернатый,
Канарейка.

Расскажи мне о
Неволе.
О своей печальной
Доле.

Плачет робкое
Сердечко.
Еле тлеет в клетке
Свечка.

Твой окрас, сравнимый с
Солнцем,
В клетку резаным
Оконцем.

Песни, полные
Рыданий.
О былом
Воспоминанья.

«В незапамятные
ЛЕта,
Гимны пела всему
Свету.

Я летала
В поднебесьи.
Мир велик и так
Чудесен.

Что ж теперь… Одни
Метанья.
И по клетке
Трепыханья».

Ты пропой мне
Канарейка.
Слезы боли мне
Пролей-ка.

Эта птичка попалась
В силки репутации, в клетку:
Старый символ мещанства —
Сидит канарейка на рейке.
Только я не согласен
С такой постановкой вопроса.
И прошу пересмотра,
И срочно прошу оправданья.

Биография птички:
Она из семейства вьюрковых.
Уточняю по Брему,
Что это — отряд воробьиных.
Ей бы жить на Мадейре,
На Канарских бы жить, на Азорских,
Заневолили птичку,
Еще и мещанкой прозвали!

Кто бывал в Заполярье, тот видел:
В квартирах рабочих,
Моряков, рудознатцев
Сидят канарейки на рейках.
С ноября и до марта
Мерцают они словно звезды,
Всю полярную ночь
Красный кенарь поет, не смолкая.

В министерство ли, в отпуск
Приедет в Москву северянин,
Он найдет канарейку,
Заплатит безумные деньги.

И везет самолетом,
Потом сквозь пургу на собаках
Это желтое счастье
Иль красное — счастье двойное.
Соловьи Заполярья!
От вашего пенья зависит
Настроенье людей,
Выполненье заданий и планов.
Канарейка на рейке,
Какая чудесная птица!

У мещанства сегодня
Другие приметы и знаки.

Долматовский Евгений

Любовь, любовь, всегда ты в силе,
Залезешь в стих, влетишь в окно,
Влюбился в канарейку филин,
А ей, похоже, все равно.

Она поет довольно мило,
Вокруг поклонников забор,
Но до сих пор не обратила
На старика свой нежный взор.

Охота тягостней неволи,
Ярится дух, пылает плоть,
Ему бы мудрости поболе,
От грязи вычистить дупло,

Смирить нелепую гордыню,
Квас перекисший вылить прочь,
Но в жесткой позе филин стынет,
И брань его летит сквозь ночь.

Заморскую ругает шубу
И канарейкин вольный нрав.
А где же песни? «Фубу-фубу…
Ату ее! Гип-гип, ура!»

Петь не умеет старый филин,
Бедняге бог не дал ума,
Зато в кармане простофили
Неостроумных шуток тьма.

Скандал затеять много легче,
Чем удивить талантом свет,
Хохочет лес, дурак замечен,
Сбылась мечта во цвете лет.

известный русский поэт, талантливый прозаик, прекрасный драматург, переводчик, литературовед, критик, историк, один из основателей русского символизма.

Родившись в купеческой семье, в биографии Брюсова еще с детства проявилась тяга к чтению, к творчеству. Получил образование в гимназии Креймана, гимназии Поливанова (обе в Москве). Затем окончил историко-филологическое отделение Московского института. Первые стихотворения Брюсова были написаны еще в юношестве.

Знакомство с французскими поэтами-символистами оказывает на Брюсова большое влияние. С 1894 по 1895 поэтом составлены сборники стихотворений «Русские символисты». В 1895 году издается его книга «Шедевры». Творчество Брюсова на данном этапе характеризуется стремлением уйти от действительности в лучший мир. Следующие стихи Брюсова, опубликованные в сборнике «Это я», поддерживают эту тенденцию.

Наконец для Брюсова в биографии наступает этап, когда его признают критики, он становится великим поэтом (после выхода в свет книги «Третья стража»). Затем появляются книги «Граду и миру» (1903), «Венок» (1906), «Все напевы» (1909), «Зеркало теней» (1912). Более поздняя лирика Брюсова содержит особенные черты, которые выделяют автора среди других поэтов. Стихотворение Брюсова в творчестве последующих периодов полны задушевности наряду с простотой выражения.

Брюсов посвящает себя военным вопросам, когда отправляется на фронт во время Первой Мировой войны от газеты «Русские ведомости». Анализ творчества Брюсова того периода показывает, что после разочарования в патриотизме, он ищет способы придания своим стихам изысканности.

Он пишет сонеты, издает сборник «Опыты», трудится над грандиозным произведением «Сны человечества». Затем в биографии Валерия Брюсова наступает этап работы над армянской культурой. Он публикует сборник «Поэзия Армении» (1916), труд «Летопись исторических судеб армянского народа», статьи.

ЗЕМЛЕ

Как отчий дом, как старый горец горы,
Люблю я землю: тень ее лесов,
И моря ропоты, и звезд узоры,
И странные строенья облаков.

К зеленым далям с детства взор приучен,
С единственной луной сжилась мечта,
Давно для слуха грохот грома звучен,
И глаз усталый нежит темнота…

ВЕЧЕРОМ В ДОРОГЕ

Кричат дрозды; клонясь дрожат
Головки белой земляники;
Березки забегают в ряд,
Смутясь, как девы полудикие.

Вновь - вечер на лесном пути,
Во всем с иным, далеким, сходен.
Нет, никуда нам не уйти
От непонятно милой родины!

Чу! не прощанье-ль крикнул дрозд?
Клонясь, дрожит Иван-да-Марья.
В просвете - свечи первых звезд
И красный очерк полушария.

ЦВЕТИКИ УБОГИЕ

Цветики убогие северной весны,
Веете вы кротостью мирной тишины.

Ландыш клонит жемчуг крупных белых слез,
Синий колокольчик спит в тени берез,

Белая фиалка высится, стройна,
Белая ромашка в зелени видна,

Здесь Иван-да-Марья, одуванчик там,
Желтенькие звезды всюду по лугам,

Изредка меж листьев аленький намек,
Словно мох, бессмертный иммортель-цветок, -

Белый, желтый, синий - в зелени полян,
Скромный венчик небом обделенных стран.

В ЛОДКЕ

Завечерело озеро, легла благая тишь.
Закрыла чашу лилия, поник, уснул камыш.

Примолкли утки дикие; над стынущей водой
Лишь чайка, с криком носится, сверкая белизной.

И лодка чуть колышется, одна средь темных вод,
И белый столб от месяца по зыби к нам идет…

НОЧЬЮ СВЕТЛОЙ

Ночи светлой, ночи летней
Сумрак лег над далью сонной.
Цвет и краски незаметней,
Воздух дышит благовонный.
То река иль то дорога
Вьет меж потемневших пашен?
К небу ветви поднял строго
Старый дуб, суров и страшен.
Огоньки в окошках блещут,
Небо чище и открытой,
В нежной сини чуть трепещут
Пары телеграфных нитей…

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Серебро, огни и блестки,-
Целый мир из серебра!
В жемчугах горят березки,
Черно-голые вчера.

Это – область чьей-то грезы,
Это – призраки и сны!
Все предметы старой прозы
Волшебством озарены.

Экипажи, пешеходы,
На лазури белый дым.
Жизнь людей и жизнь природы
Полны новым и святым.

Воплощение мечтаний,
Жизни с грезою игра,
Этот мир очарований,
Этот мир из серебра!

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Спи, мой мальчик! Птицы спят;
Накормили львицы львят;
Прислонясь к дубам, заснули
В роще робкие косули;
Дремлют рыбы под водой;
Почивает сом седой.
Только волки, только совы
По ночам гулять готовы,;
Рыщут, ищут, где украсть,
Разевают клюв и пасть.
Ты не бойся, здесь кроватка,
Спи, мой мальчик, мирно, сладко.
Спи, как рыбы, птицы, львы,
Как жучки в кустах травы,
Как в берлогах, норах, гнездах
Звери, легшие на роздых…
Вой волков и крики сов,
Не тревожьте детских снов!

Отчетность за сотрудников