Несмотря на кажущуюся схожесть, термины «тестирование», «верификация» и «валидация» означают разные уровни проверки корректности работы программной системы. Дабы избежать дальнейшей путаницы, четко определим эти понятия.

Тестирование программного обеспечения - вид деятельности в процессе разработки, связанный с выполнением процедур, направленных на обнаружение (доказательство наличия) ошибок (несоответствий, неполноты, двусмысленностей и т.д.) в текущем определении разрабатываемой программной системы. Процесс тестирования относится в первую очередь к проверке корректности программной реализации системы, соответствия реализации требованиям, т.е. тестирование - это управляемое выполнение программы с целью обнаружения несоответствий ее поведения и требований.

Рис. 1 Тестирование, верификация и валидация

Верификация программного обеспечения - более общее понятие, чем тестирование. Целью верификации является достижение гарантии того, что верифицируемый объект (требования или программный код) соответствует требованиям, реализован без непредусмотренных фун-к-ций и удовлетворяет проектным спецификациям и стандартам. Процесс вери-фи-ка-ции включает в себя инспекции, тестирование кода, анализ результатов тестирования, формирование и анализ отчетов о проблемах. Таким образом, принято считать, что процесс тестирования является составной частью процесса верификации, такое же допущение сделано и в данном учебном курсе.

Валидация программной системы - процесс, целью которого является доказательство того, что в результате разработки системы мы достигли тех целей, которые планировали достичь благодаря ее использованию. Иными словами, валидация - это проверка соответствия системы ожиданиям заказчика. Вопросы, связанные с валидацией выходят за рамки данного учебного курса и представляют собой отдельную интересную тему для изучения.

Если посмотреть на эти три процесса с точки зрения вопроса, на который они дают ответ, то тестирование отвечает на вопрос «Как это сделано?» или «Соответсвует ли поведение разработанной программы требованиям?», верификация - «Что сделано?» или «Соответствует ли разработанная система требованиям?», а валидация - «Сделано ли то, что нужно?» или «Соответствует ли разработанная система ожиданиям заказчика?».

Верификация — это обычно внутренний процесс управления качеством, обеспечивающий согласие с правилами, стандартами или спецификацией. Простой способ запомнить разницу между валидацией и верификацией заключается в том, что валидация подтверждает, что «вы создали правильный продукт», а верификация подтверждает, что «вы создали продукт таким, каким и намеревались его сделать».

Ещё один пример типичной верификации: проведение испытания оборудования. Имея определенные требования на руках, мы проводим испытание продукта и фиксируем, соблюдены ли требования. Результат верификации — это ответ на вопрос «Соответствует ли продукт требованиям?».

Но далеко не всегда продукт, соответствующий установленным требованиям, можно применять в конкретной ситуации. Например, лекарство прошло все положенные испытания и поступило в продажу. Значит ли это что оно может быть применено каким-то конкретным больным? Нет, так как каждый пациент имеет свои особенности и конкретно для этого лекарство может быть губительным, то есть кто-то (врач) должен подтвердить: да, этому больному можно принимать это лекарство. То есть врач должен выполнить валидацию: придать законную силу конкретному применению.

Или еще пример. Предприятие выпускает трубы, предназначенные для закладки в землю, в соответствии с некоторыми ТУ (Техническими условиями). Продукция этим ТУ соответствует, но поступил заказ, предполагающий укладку труб по дну моря. Могут ли трубы, соответствующие имеющимся ТУ, быть применены в данном случае? Именно валидация и дает ответ на этот вопрос.

Нетрудно видеть, что еще одно отличие состоит в том, что верификация производится всегда, а вот необходимость в валидации может и отсутствовать. Она появляется только тогда, когда возникают требования, связанные с конкретным применением продукции. Если фармацевтический завод выпускает лекарства, то он будет проверять лишь их соответствие требованиям, а проблемами применения конкретных лекарств конкретными пациентами заниматься не будет.

Таким образом, можно констатировать следующее:

Верификация — проводится практически всегда, выполняется методом проверки (сличения) характеристик продукции с заданными требованиями, результатом является вывод о соответствии (или несоответствии) продукции,

Валидация — проводится при необходимости, выполняется методом анализа заданных условий применения и оценки соответствия характеристик продукции этим требованиям, результатом является вывод о возможности применения продукции для конкретных условий.

Исходя из вышеописанного, валидация должна быть определена как подтверждение на основе представления объективных свидетельств того, что требования, предназначенные для конкретного использования или применения, точно и в полном объёме предопределены, а цель достигнута.

Проблема измерения в социальных науках и в частности в менеджменте заключается в том, что как бы ни учитывались факторы, влияющие на достоверность результатов, полностью устранить их влияние невозможно. Это является объективным ограничением, которое необходимо учитывать при проведении эксперимента, принимая соответствующие меры и проводя верификацию полученных результатов. Однако, любой единичный эксперимент, вне зависимости от успешности доказательства гипотез, нуждается в повторении и перекрестной валидизации другими исследователями, прежде чем будут обоснованно интерпретированы полученные результаты.
Проведенная верификация результатов научного исследования складывается из трех основных элементов: надежности, валидности и генерализации. Надежность полученных выводов свидетельствует о возможности повторения данного исследования другими исследователями, в других условиях и другое время, и получения сопоставимых результатов. Валидизация означает проверку полученных выводов, измеримость показателей, непротиворечивость методики и отсутствие другого возможного объяснения полученных результатов. Требования научного метода к эмпирическому исследованию основываются не только на логике выводов и получении статистически значимых результатов, но и на проверке

Рис. 3.1. Составляющие верификации исследования

возможности генерализации сделанных выводов, т. е. распространении их на генеральную совокупность.
Для оценки возможности генерализации полученных данных, необходимо провести комплексную оценку всех слагаемых, влияющих на достоверность полученных в ходе исследования результатов. Для этого разработана схема (см. рис. 3.1), которая отражает составляющие верификации исследования, их оценку и проведенные в ходе исследования мероприятия для повышения надежности полученных результатов.
Надежность результатов исследования определяется методикой проведения исследования и устойчивостью инструмента - анкеты, которые были заимствованы из «Теории характеристик работ» Хакмана. Анкета дополнена новыми вопросами, но структура анкеты была сохранена. Метод проведения исследования (см. п. 3.1.2) заключался в проведении опроса в полевых условиях, т. е. анкетирование работников непосредственно на рабочих местах и создании у них определенной установки, не позволяющей самому факту проведения исследования (анкетирования) вызвать сильные посторонние мотивы, способные исказить восприятие работниками содержания работы. При введении новых факторов содержания работы были приняты во внимание критерии их формирования (см. приложение 2). Составленные на основе вводимых факторов вопросы анкеты и их формулировки были, в свою очередь, проверены в соответствии с требованиями к вопросам анкеты (см. приложение 3), соблюдение которых позволит повысить валидность анкеты и в практических условиях получить ответы на поставленные вопросы.

Валидность выводов помимо валидизации анкеты требует обоснованности и логической непротиворечивости выводов, а так же статистической значимости выявленных взаимозависимостей. Данное исследование направлено на изучение механизма мотивации работой и развитие теории Р. Хакмана. Для этого в ходе исследования необходимо было сделать несколько предположений. Основное допущение, что показатели, отражающие одно явление, должны проявляться в тех же условиях, которые способствуют возникновению данного явления. Полученный в ходе эксперимента результат в виде выявленных взаимозависимостей вводимых показателей мотивации (см. приложение 8) и уровень их статистической значимости говорит о правильности сделанных предположений.
Генеразизация - возможность распространения полученных в исследовании результатов на генеральную совокупность (всех работников) зависит от способа формирования выборочной совокупности и ее репрезентативности. При формировании выборочной совокупности необходимо сделать его максимально приближенным к случайному, а поскольку исследуемое явление находится на индивидуальном уровне, то этот процесс стал многоуровневым - выбор организации, выбор отделов, выбор работников (см. п. 3.1.2). Величина выборки 224 человека, что позволяет по социологическим оценкам давать ответы с точностью ± 6 % - случайная ошибка. Систематическая ошибка при формировании выборочной совокупности заключается в том, что, во-первых, были опрошены работники организаций г. Москвы, а во вторых, не все из первоначально выбранных предприятий оказались «открытыми» для проведения научного исследования. Проверка на репрезентативность путем рандоминизаЦии (см. приложение 10) показала однородность данной выборки, что подтверждает низкое значение случайной ошибки, а при сравнении выборочной совокупности с генеральной совокупностью, проявилось смещение выборочной совокупности по показателю - уровень образования, что подтверждает наличие указанной выше систематической ошибки.
Подводя итог комплексной оценки исследования на внутреннюю и внешнюю валидность можно отметить тот факт, что по каждому из слагаемых, определяющих надежность, валидность и репрезентативность выводов данного исследования, в ходе эксперимента были проведены действия, которые позволили получить обоснованные и достоверные результаты.

в культурологии (позднелат. verificatio - доказательство, подтверждение верности или истинности чего-либо; от лат. verus - истинный и facio - делаю) - установление истинности тех или иных суждений (утверждений и отрицаний) о культуре в знании о культуре. Подобное понятие в области логики и методологии науки означает процесс непосредств. или косвенной проверки научных утверждений в рез-те эмпирич. наблюдений или проведения эксперимента, а также установления логич. отношений между непосредственно и косвенно верифицируемыми утверждениями. Понятие В. было сформулировано и обосновано логич. позитивизмом (Венский кружок), развивавшим концепцию "научной философии" и идеи Витгенштейна, сформулированные им в "Логико-филос. трактате" (1921). Принято различать В. как актуальный процесс эмпирич. проверки истинности суждении и верифицируемость как потенциальную их проверяемость (возможность проверить) при опр. условиях или по опр. формальным схемам. Согласно принципу верифицируемости, выдвинутому логич. позитивизмом, всякое научно осмысленное утверждение о мире сводимо к совокупности протокольных предположений, фиксирующих данные чистого опыта. В конечном счете любое знание о мире рассматривалось как сводимое путем цепочки формальных преобразований к сумме элементарных предложений, обладающих логич. (логико-математич.) непротиворечивостью и аксиоматич. истинностью (т.н. логич. атомизм), а структура мира, т.о., определялась проекцией структуры знания, заданной исходной логико-эпистемологич. моделью. Согласно позднему Витгенштейну, идеальный, с т.зр. В., логически совершенный язык науки является рез-том условной конвенции, В. к-рой также весьма условна и произвольна - как нек-рые формальные правила ведения "языковой игры". Отсюда - допущение множественности как научных, так и обыденных языков, не поддающихся унификации или генерализации; отсюда же функциональное понимание значения как "употребления" и т.п.

В гуманитарных науках и особенно в культурологии проблема В. еще более усложняется. Поскольку в культуру как предмет культурологич. рефлексии входят такие разные, притом специализир., формы, как наука и искусство, философия и религия; а также социализированные формы культуры - полит., правовая, хозяйственно-экон.; поскольку помимо специализир. форм культуры существует еще и обыденная культура (в частности, образ жизни и культура повседневности), - В. феноменов культуры по каким-то одним основаниям оказывается невозможной. Так, напр., наука (скажем, естествознание) и религия могут занимать по принципиальным мировоззренч. вопросам взаимоисключающие позиции; это же в той или иной степени относится и к взаимоотношениям искусства и философии, философии и религии, науки и философии, науки и искусства, специализир. форм культуры и культуры обыденной, социализир. и специализир. форм культуры между собой. Во всех этих случаях речь может и должна идти о множественности самих В. - применительно к разл. феноменальным формам культуры, о своего рода "параллельных рядах" культурных явлений, верифицируемых по принципиально несводимым основаниям и очень условно "переводимым", "перекодируемым" с одного культурного языка на другой.

Здесь возможны самые парадоксальные альянсы и контаминации: религ. обоснование или опровержение науки и научное объяснение или отвержение религии; философия искусства, философичность искусства и искусство философствования; философия здравого смысла, обыденное знание и эстетика повседневности и т.д., причем многие из этих пограничных явлений культуры сосуществуют друг с другом во времени и в пространстве, тем самым фактически оправдывая и подтверждая плюрализм В. в культурологии. Так, экстраполируя требования и критерии интеллектуальной культуры, понятийно оформленной и сложно структурированной, в сферу культуры повседневности, аморфной и непосредственно переживаемой, мы вольно или невольно интеллектуализируем обыденную культуру, придавая специфически обыденному ее содержанию форму специализир. (научного или филос., социально-полит, или эстетич.) знания. И напротив, навязывая философии или: науке, искусству или полит, идеологии логику и смысловое наполнение обыденного сознания, с его здесь-и-теперь-находимостью, с его прагматизмом и наглядной конкретностью, простотой, общедоступностью, самочевидностью, мы получаем "неспециализир." философию, точнее философствование на уровне житейских целей и потребностей потенциально любого субъекта. Практически каждый субъект культуры причастен (нередко одновременно) нескольким смысловым плоскостям культурной реальности: он может быть ученым-естествоиспытателем и глубоко верующим человеком, философом (опр. ориентации) и обывателем, художником-любителем и членом той или иной полит, системы (гос-ва, класса, партии, страты, группы и пр.); соответственно его суждения о мире и культуре могут принадлежать разл. смысловым слоям сознания или составлять сложную конфигурацию разл. смыслов. Естественным является безграничное многообразие культурологич. концепций и учений, не только сменяющих друг друга во времени, но и нередко современных друг другу, что не исключает ни их взаимодополнительности, ни взаимополемичности. Наконец, само неопр. и все расширяющееся множество несводимых друг к другу дефиниции культуры, как и ее качественных и смысловых дифференциации, лишний раз подтверждает всю закономерную многозначность и сложность В. явлений и процессов культуры, в принципе многомерной.

Следует признать, что культурологич. знание представляет собой мышление по схемам многих знаний: оно не исключает ни конкретнонаучных, ни общенаучных, ни филос. обобщений, но может быть совершенно эмпирическим и восставать против любой его внешней концептуализации; оно включает в себя дорефлективные, рефлективные и надрефлективные компоненты, находящиеся в сложном, подчас конфликтном взаимодействии; оно использует систему относительно строгих понятий и емких категорий (свойственных дискурсивному мышлению в целом и науке, философии в частности), а также символов, нередко заимствованных из других областей знаний, представлений, переживаний (напр., мифологии и религии, лит-ры и искусства, житейской практики и этнонац. традиций), равно как и научных дисциплин (антропологии и социологии, психологии и семиотики, искусствознания и лингвистики, истории и лит.-ведения, подчас естеств. и техн. наук), переосмысливая их применительно к своему предмету - культуре (ценностно-смысловому единству), и в то же время обращается к образно-ассоциативным и интуитивным представлениям, рожденным в разл. сферах и формах культуры. В этом отношении критерии научности или художественности, абстрактности или конкретности, материальности или идеальности, объективности или субъективности, достоверности или вымысла, однозначности или многозначности, статики и динамики, всеобщности или частности и т.п. оказываются в равной мере недостаточными, неполными, не универсальными. В рамках одного и того же культурологич. дискурса субъекту культуры (в т.ч. и исследователю) приходится одновременно апеллировать к двум и более системам измерений (включая анализ, интерпретацию и оценку рассматриваемых явлений культуры), исходить из амбивалентности или принципиальной разноосновности культурологич. знания.

Теоретизм, этизм (этика) и эстетизм, несомненно, составляют три важнейших аспекта (измерения) любого культурного явления или процесса; в известном смысле они составляют более или менее органичное единство (платоновско-соловьевского образца: Истина - Благо - Красота); однако в другом отношении они же демонстрируют, по выражению М. Бахтина, "дурную неслиянность и невзаимопроникновенность культуры и жизни" ("Философия поступка", 1920-24), являя собой феномен социокультурного "полифонизма" и идейного "диалогизма" (позднейшая бахтинская терминология). Драматизм взаимоотношений этического и эстетического в культуре (ср. феномен маркиза де Сада или "Цветы зла" Бодлера вместе с образованной ими разветвленной традицией в лит-ре и искусстве); теоретического и этического (на этом построены различные филос., полит, и лит. утопии и антиутопии, а также концептуальные построения разл. рода в философии и религии, в науке и технике); эстетического и теоретического (особенно заметный в философских системах Платона, Канта, Шопенгауэра, Кьеркегора, Ницше, Вл. Соловьева, в творчестве зап.-европ. романтиков и символистов) подтверждает, что взаимоотношения теоре-тизма, этизма и эстетизма далеко не гармоничны и образуют не только культурное"всеединство", но и столь же всеобъемлющую, неукротимую борьбу противоположностей в рамках триады. Столь же драматичны последствия принципиального раскола между "содержанием-смыслом" данного акта-деятельности, "истор. действительностью" его бытия и его "единств, переживаемостью" (М. Бахтин). И преодоление подобного раскола и его последствий для культуры и жизни оказывается само по себе чрезвычайно сложным, неоднозначным, требующим совпадения многочисл. условий и интенций субъекта деятельности, к тому же выполнимых и достижимых лишь в плоскости самосознания личности, ее персональной ответственности, а не культуры в целом.

В. культурных феноменов в культурологии во многом зависит от того контекста, в к-ром эти явления рассматриваются: истор. контекст возникновения и функционирования этих явлений или контекст современный (относительно исследователя или иного субъекта культуры); контекст культурной традиции, из к-рой вышел данный феномен, или контекст последующих культурных инноваций; контекст культурной однородности (с данным явлением) или контрастности (с ним же); контекст субъективный (продиктованный ассоциациями или воззрениями опр. субъекта культуры) или объективный (связанный с истор. эпохой, конкр. топосом, нац. картиной мира, жизненным укладом) и т.д. В. феноменов культуры определяется в конечном счете мерой соответствия между рассматриваемым феноменом культуры и культурно-смысловым контекстом его осмысления. Понятно, что феномен ср.-век. алхимии, являющийся, с совр. т.зр., в контексте научных воззрений 20 в., безусловным заблуждением, мистикой, превращенной формой знания, представлял собой - в контексте ср.-век. культуры - плодотворный способ первичной структуризации знаний о мире, веществе, всеобщей изменчивости вещей и смелый прорыв в область неизвестного, заложивший основы будущих наук Нового времени - химии, физики, биологии, антропологии и т.п. Подобным же образом следует оценивать астрологию, метафизику, теологию и многое другое в культуре ср.-вековья или Возрождения: это смысловые структуры (или целые комплексы смысловых структур), определяющие мировоззрение и поведение духовной элиты своего времени; эти смысловые структуры в такой же мере выражают культуру опр. истор. эпохи, в какой опосредствуют ее истор. определенность в конкр. формах человеч. рациональности и соответствующей деятельности. Разл. утопии, возникавшие в сознании людей в разные века, могут быть оценены, с совр. т.зр., как "тупиковые" проекты, бесполезные и даже вредные для человечества и отд. его представителей; но в рамках культуры своего времени они выступали как серьезные и оригинальные попытки переоценки существующей действительности и выхода за ее актуальные пределы, как механизмы преобразования социокультурной данности в новую виртуальную реальность. Аналогичным образом в культурологии оцениваются разл. научные теории, концепции, гипотезы, версии, методол. подходы: их дискуссионность и открытость (концептуальная незавершенность) отнюдь не являются показателем их ошибочности или ложности, равно как и правдоподобия или истинности, - все они выступают как исторически обусловленные феномены конкр. культуры, и как таковые закономерны по своему содержанию и форме - наряду с иными, типологически рядоположенными, а семантически вариативными или альтернативными.

Будучи вписано в тот или иной содержат, контекст, каждое явление культуры, выступающее, т.о., как своего рода текст, тем или иным образом коррелирующий со своим контекстом, с одной стороны, накладывает свой отпечаток на контекстуальное смысловое поле, а, с другой, само адаптируется к своему контексту, испытывая его ценностно-смысловое воздействие; осмысление, интерпретация и оценка данного явления культуры всегда обусловлены контекстуальностью, т.е. складывающимися диалогич, отношениями между данным текстом и инновативным контекстом, - в рез-те происходит "приращение смысла" - прежде всего в самом тексте, обретающем - в процессе взаимодействия со своим контекстом - все более и более значит, "интерпретативную оболочку". В этом смысле одно и то же культурное явление в разл. культурно-истор. эпохи и даже в течение сравнительно небольших истор. периодов не равно себе, поскольку в своем содержании постоянно утрачивает одни смыслы и семантич. оттенки и приобретает другие, более актуальные, ценные или значимые в каком-то отношении.

Особый случай представляет нарочитая модернизация феноменов культуры прошлого или нац. адаптация инокультурных явлений, достигаемая соответствующим моделированием эпистемологич. контекста - резко современного или исключительно национально-культурного, - новый феномен культуры, высвеченный неожиданным контекстом, представляет собою аллюзию прежнего (т.е. особого рода интерпретацию, переосмысление, а не его продолжение и развитие), и его В. в культурно-истор. отношении, т.о., лишена смысла (на этом строится постмодернистская игра с исторически и культурно несовместимыми реалиями, в своей совокупности принципиально неверифицируемыми). Аналогично по своему рез-ту намеренное изъятие того или иного феномена культуры из его истор. контекста (игнорирование реальных культурных отношений и связей, "круга чтения" и интересов исследуемого деятеля культуры, культурно-смысловых источников и ассоциаций анализируемых произведений, концепций и доктрин; приписывание явлению культуры тех смыслов и значений, к-рые ему генетически не свойственны или исторически невозможны; "обвинение" деятеля культуры в незнании фактов или идей, известных его позднейшим критикам или интерпретаторам, или в отстаивании нежелат., с т.зр. интерпретатора, партийно-классовой, идеол. или филос. позиции по к.-л. вопросам, являющееся фактически тенденциозной реинтерпретацией культурных явлений в идейно чуждом или контрастном контексте. Такой в большинстве случаев была В. культуры в марксистской культурологии, наиболее последовательно сопоставлявшей феномены культуры с явлениями социальной действительности, делившей деятелей культуры на "прогрессивных" и "реакционных", а явления культуры на народные и "антинародные", революц. и контрреволюционные, "нужные", с партийных позиций, и "ненужные" (в свете задач революции, социалистич. строительства, коммунистич. идеалов, злобы дня и т.п.). В. феноменов культуры, осуществляемая с позиций истор., политико-идеол. или филос. превосходства, как и "суд" одной культурной эпохи над другой или критика одной нац. культуры др. нац. культурой (это же относится и к разл. субкультурам), - неправомерны и субъективны, хотя вполне объяснимы и широко распространены в истории культуры. Речь идет о столкновении разл., подчас несовместимых между собой культурных кодов и наложении взаимоперечащих смысловых структур, относящихся к гетерономным культурным системам. В. культурных феноменов носит здесь иллюзорный и, как правило, идеологически заданный характер. Иными словами, верифицируется т.о. не сам культурный феномен, а лишь его интерпретация (как правило, имплицитно содержащая в себе оценку, что подтверждает социально-полит, и идейно-мировоззренч. ангажированность исследователя). Строго говоря, В. в культурологии возможна лишь в феноменологич. и герменевтич. смысле, - т.е. в контексте данной культуры, данной истор. эпохи, данного культурного стиля, типа мировоззрения, морфологич. принадлежности и т.д. вплоть до конкр. явления культуры. Возникающая перед культурологами (особенно при проведении кросскультурных - сравнительно-истор. и типол. - исследовании) проблема культурного релятивизма в принципе трудно разрешима. С одной стороны, трудно доказать, что нек-рое явление или категория одной культуры (субкультуры) воспринимается именно таким образом в иной культуре, что понятия и представления разл. культур аутентичны и взаимопереводимы, что социокультурное объяснение этого явления в одной культуре будет верным и в отношении другой. С др. стороны, стремление понять другую культуру методом условного "вживания" в нее, с т.зр. "определения ситуации" исследуемыми деятелями, путем отказа понять "чужую" культуру на основании собственных категории и "своего" культурно-истор. опыта - чревато тем, что в рез-те "контекстуальной снисходительности" исследователя ни одно явление другой культуры (тип поведения, верования, мышления, творчества и пр.) не может считаться неестественным или иррациональным, если оно рассматривается в рамках собственного культурного контекста. В то же время маловероятно, чтобы исследователь "другой культуры" мог полностью отказаться от опр. стереотипов или дискурсов "своей культуры", что фактически исключает возможность адекватного понимания иного культурного опыта и других культурных систем. Т.о., В. подлежит не столько сама культура, анализируемая и интерпретируемая, систематизируемая и обобщаемая в культурологич. теориях и учениях, сколько культурологич. учения и концепции, осмысляющие и классифицирующие культурные явления, сопоставляющие их между собой и оценивающие, объясняющие и прогнозирующие культурно-истор. развитие человечества и его составляющих. Это важно для того, чтобы отчетливо различать в культурологич. исследовании значения, смыслы и оценки, навязываемые исследователем своему материалу, и вытекающие из его непредубежденного анализа; субъективную тенденциозность и познават. объективность; желаемое и действительное; органическое и производное.

Характерна концепция К. Р. Поппера, противопоставившего идее В. идею фальсификации. Стремясь последовательно и строго различать науку и идеологию (что особенно актуально в отношении гуманитарных и социальных наук, включая культурологию), Поппер доказывал, что наука, для того чтобы доказать свою валидность, должна стремиться не к защите своих положений и принципов, т.е. В. (это успешно делает и идеология), а к их опровержению: наука может развиваться только посредством проверки и опровержения собственных гипотез (фальсификации), выдвижения новых гипотез и их последующей фальсифицирующей проверки, и т.д. (к чему идеология органически неспособна). В полемике с Поппером Т. Кун настаивал на том, что наука зависит прежде всего от предположений, к-рые в принципе не могут быть фальсифицированы, а развитие науки определяется не систематич. испытанием гипотез, как это видит фальсификационизм, а в рез-те смены научных (шире культурных) парадигм. Если Поппер акцентировал в научном поиске порождение инновативного начала путем отрицания не выдерживающих проверки старых гипотез, то Кун подчеркивал непрерывность и преемственность культурных традиций в научном развитии, лишь изредка "взрываемых" научными революциями - переворотами, открывающими принципиально новые системы и принципы знания, тем самым прерывающими традицию и требующими обновления В. Логично представить В. и фальсификацию гипотез как взаимодополнит, принципы проверки знания, различно, но в одинаковой мере способствующие его росту, углублению и внутр. совершенствованию в контексте культуры.

Лит.: Кун Т. Структура научных революций. М., 1977; Заботин П.С. Преодоление заблуждения в научном познании. М., 1979; Мулуд Н. Анализ и смысл. М., 1979; Маркарян Э.С. Теория культуры и совр. наука (Логико-методол. анализ). М., 1983; Павиленис Р.И. Проблема смысла. Совр. логико-филос. анализ языка. М., 1983; Наука и культура. М., 1984; Полани М. Личностное знание: На пути к посткритич. философии. М., 1985; Рыжко В.А. Научные концепции: социокультурный, логико-гносеол. и практич. аспекты. К., 1985; Интерпретация как историко-научная и методол. проблема. Новосиб., 1986; Культура, человек и картина мира. М., 1987; Научные революции в динамике культуры. Минск, 1987; Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы филос. герменевтики. М., 1988; Парахонский Б.А. Язык культуры и генезис знания. К., 1988; Героименко В.А. Личностное знание и научное творчество. Минск, 1989; Библер B.C. Михаил Михайлович Бахтин, или Поэтика культуры. М., 1991; Библер B.C. От наукоучения - к логике культуры: Два филос. введения в XXI век. М., 1991;0нже. На гранях логики культуры. М., 1997; Петров М.К. Язык, знак, культура. М.,1991; Он же. Самосознание и научное творчество. Ростов-на-Дону, 1992; Он же. Историко-философские исследования. М., 1996; Степин B.C. Филос. антропология и философия науки. М., 1992; Лем С. Этика технологии и технология этики. Модель культуры. Пермь; Абакан; М., 1993; Сорина Г. В. Логико-культурная доминанта: Очерки теории и истории психологизма и антипсихологизма в культуре. М., 1993; Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994; Орлова Э.А. Введение в социальную и культурную антропологию. М., 1994; Делез Ж. Логика смысла. М., 1995; Идеал, утопия и критич. рефлексия. М., 1996; Коммуникации в культуре. Петрозаводск, 1996; Культуральная антропология. СПб., 1996; Каган М.С. Философия культуры. СПб., 1996; Мамардашвили М.К. Стрела познания: Набросок естественноистор. гносеологии. М., 1996; Пятигорский А.М. Избранные труды. М., 1996; Рикер П. Герменевтика и психоанализ. Религия и вера. М., 1996; Вторая Навигация: Философия. Культурология. Лит.-ведение: Альманах. X., 1997; Злобин Н. Культурные смыслы науки. М., 1997; Каган М.С. Филос. теория ценности. СПб., 1997; Мамардашвили М.К., Пятигорский А.М. Символ и сознание: Метафизич. рассуждения о сознании, символике и языке. М., 1997; Михайлов А.В. Языки культуры. М., 1997; Туровский М.Б. Филос. основания культурологии. М., 1997; Popper K.R. The Logic of Scientific Discovery. L., 1959; Popper K.R. Conjectures and Refutations: The Growth of Scientific Knowledge. N.Y.; L., 1962; Adorno T.W. Prisms: Cultural Criticism and Society. L., 1967; McHugh P. Defining the Situation: The Organization of Meaning in Social Interaction. Indian., 1968; Vallier I. (ed.) Comparative Methods in Sociology. Berk., 1971; Douglas М. Cultural Bias. L., 1978; Smith A.D. National Identity. L.; N.Y., 1991.

Отличное определение

Неполное определение ↓

команда включает более двух человек неизбежно встает вопрос о распределении ролей, прав и ответственности в команде. Конкретный набор ролей определяется многими факторами - количеством участников разработки и их личными предпочтениями, принятой методологией разработки, особенностями проекта и другими факторами. Практически в любом коллективе разработчиков можно выделить перечисленные ниже роли. Некоторые из них могут вовсе отсутствовать, при этом отдельные люди могут выполнять сразу несколько ролей, однако общий состав меняется мало.

Заказчик (заявитель) . Эта роль принадлежит представителю организации, заказавшей разрабатываемую систему. Обычно заявитель ограничен в своем взаимодействии и общается только с менеджерами проекта и специалистом по сертификации или внедрению. Обычно заказчик имеет право изменять требования к продукту (только во взаимодействии с менеджерами), читать проектную и сертификационную документацию, затрагивающую нетехнические особенности разрабатываемой системы.

Менеджер проекта . Эта роль обеспечивает коммуникационный канал между заказчиком и проектной группой. Менеджер продукта управляет ожиданиями заказчика, разрабатывает и поддерживает бизнес- контекст проекта. Его работа не связана напрямую с продажей, он сфокусирован на продукте, его задача - определить и обеспечить требования заказчика . Менеджер проекта имеет право изменять требования к продукту и финальную документацию на продукт.

Менеджер программы . Эта роль управляет коммуникациями и взаимоотношениями в проектной группе, является в некотором роде координатором, разрабатывает функциональные спецификации и управляет ими, ведет график проекта и отчитывается по состоянию проекта, инициирует принятие критичных для хода проекта решений.

Тестирование - процесс выполнения программы с целью обнаружения ошибки.

Тестовые данные - входы, которые используются для проверки системы.

Тестовая ситуация (test case) - входы для проверки системы и предполагаемые выходы в зависимости от входов, если система работает в соответствии со спецификацией требований.

Хорошая тестовая ситуация - та ситуация, которая обладает большой вероятностью обнаружения пока еще необнаруженной ошибки.

Удачный тест - тест, который обнаруживает пока еще необнаруженную ошибку.

Ошибка - действие программиста на этапе разработки, приводящее к тому, что в программном обеспечении содержится внутренний дефект, который в процессе работы программы может привести к неправильному результату.

Отказ - непредсказуемое поведение системы, приводящее к неожидаемому результату, которое могло быть вызвано дефектами, содержащимся в ней.

Очень часто путают два понятия валидация и верификация. Кроме того, часто путают валидацию требований к системе с валидацией самой системы. Я предлагаю разобраться в этом вопросе.

В статье «Моделирование объекта как целого и как композиции» я рассмотрел два подхода к моделированию объекта: как целого и как конструкции. В текущей статье нам это деление понадобится.

Пусть у нас есть проектируемый функциональный объект. Пусть этот объект рассматривается нами как часть конструкции другого функционального Объекта. Пусть есть описание конструкции Объекта, такое, что в нем присутствует описание объекта. В таком описании объект имеет описание как целого, то есть, описаны его интерфейсы взаимодействия с другими объектами в рамках конструкции Объекта. Пусть дано описание объекта как конструкции. Пусть есть информационный объект, содержащий требования к оформлению описания объекта как конструкции. Пусть есть свод знаний, который содержит правила вывода, на основании которых из описания объекта как целого получается описание объекта как конструкции. Свод знаний – это то, чему учат конструкторов в институтах – много, очень много знаний. Они позволяют на основе знанию об объекте спроектировать его конструкцию.

Итак, можно начинать. Мы можем утверждать, что если правильно описан объект как целое, если свод знаний верен, и если правила вывода были соблюдены, то полученное описание конструкции объекта, будет верным. То есть, на основе этого описания будет построен функциональный объект, соответствующий реальным условиям эксплуатации. Какие могут возникнуть риски:

1. Использование неправильных знаний об Объекте. Модель Объекта в головах у людей может не соответствовать реальности. Не знали реальной опасности землетрясений, например. Соответственно, могут быть неправильно сформулированы требования к объекту.

2. Неполная запись знаний об Объекте – что-то пропущено, сделаны ошибки. Например, знали о ветрах, но забыли упомянуть. Это может привести к недостаточно полному описанию требований к объекту.

3. Неверный свод знаний. Нас учили приоритету массы над остальными параметрами, а оказалось, что надо было наращивать скорость.

4. Неправильное применение правил вывода к описанию объекта. Логические ошибки, что-то пропущено в требованиях к конструкции объекта, нарушена трассировка требований.

5. Неполная запись полученных выводов о конструкции системы. Все учли, все рассчитали, но забыли написать.

6. Созданная система не соответствует описанию.

Понятно, что все артефакты проекта появляются, как правило, в завершенном своем виде только к концу проекта и то не всегда. Но, если предположить, что разработка водопадная, то риски такие, как я описал. Проверка каждого риска – это определенная операция, которой можно дать название. Если кому интересно, можно попытаться придумать и озвучить эти термины.

Что такое верификация? По-русски, верификация – это проверка на соответствие правилам. Правила оформляются в виде документа. То есть, должен быть документ с требованиями к документации. Если документация соответствует требованиям этого документа, то она прошла верификацию.

Что есть валидация? По-русски валидация – это проверка правильности выводов. То есть, должен быть свод знаний, в котором описано, как получить описание конструкции на основе данных об объекте. Проверка правильности применения этих выводов – есть валидация. Валидация - это в том числе проверка описания на непротиворечивость, полноту и понятность.

Часто валидацию требований путают с валидацией продукта, построенного на основе этих требований. Так делать не стоит.

Онлайн калькуляторы