Декабрь 2001 года
Тем, кто я есть, я стал зимой 1975 года, в морозный пасмурный день. Эта минута навсегда врезалась мне в память: пригнувшись, я хоронюсь за саманной стеной у замерзшего ручья и украдкой наблюдаю за тем, что совершается в переулке. Все это происходило давно, но не верьте расхожим присказкам, что, мол, «было и быльем поросло». Прошлое впивается в тебя словно когтями, не оторвешь. Оглядываясь сейчас назад, я четко понимаю: вот уже двадцать шесть лет кряду я тайком наблюдаю за тем, что творится в переулке. И нет этому конца.
Этим летом мне позвонил из Пакистана мой друг Рахим-хан и попросил приехать. Я стоял в кухне, прижав к уху телефонную трубку, и сознавал: это не простой звонок. Меня настигло прошлое, мои неискупленные грехи. Закончив разговор, я вышел прогуляться. Путь мой пролегал вдоль озера Спрекелс у северной границы парка «Золотые Ворота». Едва перевалило за полдень, солнечные лучи сверкали на поверхности озера, по воде пробегала легкая рябь. Свежий ветерок раздувал паруса игрушечных корабликов. В небе плыла пара красных воздушных змеев, их длинные голубые хвосты полоскались в воздухе. Люди, деревья, ветряные мельницы и прочая мелочь остались далеко внизу, и змеи величественно созерцали Сан-Франциско, город, который стал мне домом. И тут я услышал слова Хасана: «Для тебя хоть тысячу раз подряд». Голос мальчика с заячьей губой, который обожал запускать воздушные змеи и всегда первым прибегал к месту их приземления, отчетливо прозвучал у меня в голове.
Я присел на лавку под ивой, стараясь переварить слова, которыми Рахим-хан закончил разговор: «Тебе выпала возможность снова встать на стезю добродетели». Глядя на воздушных змеев, я думал о Хасане. Думал о Бабе. Об Али. Вспоминал Кабул. Вспоминал, как я жил, пока не настала зима 1975 года. Эта зима все изменила. И сделала меня таким, какой я есть.
В детстве мы с Хасаном частенько залезали на какой-нибудь из тополей, росших во дворе у дома моего отца, и пускали солнечные зайчики в окна соседям. С карманами, набитыми сушеными тутовыми ягодами и грецкими орехами, мы забирались высоко, садились каждый на свою ветку, свешивали ноги и по очереди ловили лучи осколком зеркала. Весело хихикая, мы набивали рты ягодами, кидались ими друг в друга. Так и вижу Хасана на дереве: солнечные лучи играют в листве, трепещут на его круглом лице, словно вырезанном из дерева, – плоский широкий нос, раскосые глаза, формой напоминающие бамбуковые листья (в зависимости от освещения глаза у Хасана становились то золотистыми, то зелеными, порой даже бирюзовыми). Вижу его маленькие приплюснутые уши и выпирающую косточку на подбородке, словно у китайца-кукольника соскользнул резец. А может быть, мастер просто устал и допустил небрежность.
Иногда, сидя на дереве, я подговаривал Хасана пульнуть из рогатки орехом в соседскую одноглазую немецкую овчарку. Хасан поначалу не соглашался, но если я просил, по-настоящему просил, он не мог мне отказать. Он всегда выполнял любую мою просьбу, а с рогаткой был просто неразлучен. Случалось, Али, отец Хасана, ловил нас на шалости и выходил из себя (насколько мог выйти из себя такой мягкий человек). Али грозил нам пальцем и велел немедленно слезать. На земле он отбирал у нас зеркальце и повторял слова своей матери: дьявол насылает в зеркала отблески, дабы отвлекать мусульман от молитвы. «И смеется при этом», – неизменно говорил он, с укоризной глядя на сына.
«Да, отец», – бормотал в ответ Хасан, потупившись. Но он ни разу меня не выдал. Ни разу не сказал, что это я всегда был зачинщиком всякой проказы и что страдания соседской собаки (да и солнечные зайчики тоже) – на моей совести.
Тополя росли вдоль вымощенного красным кирпичом проезда к нашему дому. Ворота из кованых железных прутьев открывались внутрь, во двор. Если смотреть с улицы, дом стоял по левую сторону, а в самом дальнем конце участка располагался задний двор.
Все соглашались, что особняк моего отца, моего Бабы, был самым красивым в Вазир-Акбар-Хане, новом богатом районе на севере Кабула. А может, и во всем Кабуле. Обсаженный розами широкий проход вел к просторному дому с мраморными полами и широкими окнами. Узорчатые мозаичные панно для четырех ванных комнат Баба заказывал в Исфагане. Купленные в Калькутте ковры, шитые золотом, украшали стены, со сводчатого потолка свисали хрустальные люстры.
Наверху располагались моя ванная, комната Бабы и его пропахший табаком и корицей кабинет, или «курительная». Здесь хозяин и гости отдыхали в кожаных креслах после обеда, поданного Али, курили и беседовали. Обыкновенно тем для разговоров было три: политика, бизнес, футбол. Мне всегда очень хотелось присоединиться к ним, но Баба не разрешал.
– Уходи немедленно, – говорил он мне, стоя на пороге кабинета. – Здесь взрослые беседуют. Иди почитай книжку.
И он захлопывал дверь, а я, гадая, смогу ли хоть когда-нибудь разделить компанию со «взрослыми», опускался на пол, поджимал колени к подбородку и сидел так час или два, подслушивая. До меня долетали громкие возгласы и взрывы смеха.
В гостиной на первом этаже, вдоль плавно изгибающейся стены, выстроились шкафчики, выполненные по индивидуальному заказу. За стеклянными дверцами скрывались семейные снимки в рамках, и среди них – зернистое фото моего деда и короля Мухаммеда Надир-шаха, снятое в 1931 году, за два года до покушения; дед и король стоят над убитым оленем, оба в ботинках до колен, ружья закинуты за плечо. Имелась и свадебная фотография моих родителей: бравый Баба в черном костюме и мама вся в белом, словно юная принцесса. А на этом снимке Баба у нашего дома со мной – совсем еще маленьким – на руках, рядом – его лучший друг и компаньон Рахим-хан, лица у всех серьезные, утомленные, даже мрачные. Пальцы мои вцепились в рукав Рахим-хану, а не отцу.
Изгиб стены тянулся до самой столовой, посередине которой стоял стол красного дерева. За этот стол свободно могли сесть тридцать гостей, что, кстати, и происходило чуть ли не каждую неделю, благо отец мой любил пиры. Панораму зала замыкал огромный мраморный камин, зимой в нем всегда пылал огонь.
Большая стеклянная сдвижная дверь вела на полукруглую веранду, окна веранды выходили на задний двор (целых два акра) и на вишневый сад. У восточной стены Баба и Али разбили небольшой огород: помидоры, мята, перец и высаженная в ряд кукуруза, которая почему-то никогда как следует не вызревала. Мы с Хасаном прозвали это место «стена чахлой кукурузы».
В южной части сада, в тени локвы, стоял дом слуг, скромная глинобитная хижина, где жили Али и Хасан.
Здесь, в этой лачуге, зимой 1964 года, ровно через двенадцать месяцев после того, как моя мама умерла, когда рожала меня, Хасан и появился на свет.
За все восемнадцать лет, прожитые в доме отца, я считанные разы бывал у Али и Хасана. Когда солнце пряталось за холмы и играм на сегодня наступал конец, Хасан и я расставались.
Я шагал меж розами к особняку отца, а Хасан скрывался в саманном домике, где родился и прожил всю свою жизнь. В слабом свете двух керосиновых ламп жилище поражало скудостью обстановки, чрезвычайным порядком и чистотой. Два тюфяка у противоположных стен, между ними старенький гератский ковер с обтрепанными краями, трехногая табуретка в углу у стола, за которым Хасан рисовал. Почти голые стены, только один коврик с вышитыми бисером словами «Аллах Акбар ». Баба купил его для Али в одну из своих поездок в Мешхед.
“Бегущий за ветром” – просто замечательная книга Халеда Хосcейни. Для тех, кому лень читать, ловите видеоотзыв о ней
“Бегущий за ветром” – трогательная книга про жизнь афганских ребят. Про то как Афганская война повлияла на судьбы людей. Про простую дружбу и взаимоотношения между родителями и детьми. Книга написана хорошим языком и читается запоем. Я её читал в электронном виде. Спасибо Александру Крупницкому за это. Скачать книгу “Бегущий за ветром” можно тут:
Повествование ведётся от лица Амира, мальчика из Кабула, по национальности пуштуна (национальное большинство в Афганистане). Он жил со своим отцом Бабой, обеспеченным человеком, а его мать умерла во время родов. С детства Амиру казалось, что отец не любит его, не может простить ему невольную вину в смерти своей жены. С ранних лет товарищем в играх Амира был Хасан, сын слуги его отца, хазарейца (одно из национальных меньшинств Афганистана, к которым часто относились как к людям «второго сорта»). Однако отец Амира относился к Хасану очень тепло, делал ему дорогие подарки, и Амир нередко ревновал своего приятеля к собственному отцу. Хасан же был всецело предан Амиру, считал его своим лучшим другом, заступался за него в драках и прощал ему подшучивания, например, над своей неграмотностью.
В 1975 году в Кабуле как обычно проходило массовое соревнование по запуску воздушных змеев, одно из любимых в народе ежегодных событий. Победителем считался тот, чей змей дольше всех останется в воздухе, «срезав» лески остальных, и кто подберет последний упавший. Амир решил, что выигрыш в соревновании поможет вернуть ему расположение отца. Он и Хасан одержали первую победу, их змей оставался в воздухе дольше всех, но нужно было ещё найти упавшего последним змея. У Хасана был талант предугадывать, где упадет змей, и он побежал его ловить. Видя, что он почему-то долго не возвращается, Амир побежал искать его и увидел, как над Хасаном издевается его старый недруг, юноша Асеф, отличающийся националистскими взглядами и склонностью к садизму, и пара его дружков. Из страха Амир не вмешался даже тогда, когда Асеф изнасиловал Хасана. Амир не рассказал ни взрослым, что произошло, ни Хасану, что видел (видел ли его Хасан, он не знал). Испытывая вину перед Хасаном, Амир решил прекратить их отношения, хотя тот и пытался вернуть прежнюю дружбу.
Для этого Амир задумал подлость: он взял часы и деньги, подаренные ему на день рождения, и подкинул их Хасану. Тот понимал, что произошло, но все же взял вину на себя - его преданность Амиру выдержала и это испытание. Хотя Баба простил Хасана и умолял его отца Али остаться у него в доме, тот всё же уехал с сыном в другой город. В том же году Советский Союз ввел войска в Афганистан. Спасаясь от войны, Баба с сыном эмигрировали в США. Там Баба, работая на автозаправке и перепродавая вещи, смог дать сыну нормальное образование. Шло время. Амир влюбился в девушку из эмигрантской семьи и женился на ней, но детей у них не было
Прошли годы. Отец Амира умер от рака, а он сам стал писателем.
В 2001 году старый друг отца перед смертью открыл Амиру семейную тайну. Оказалось, Хасан и Амир были братьями по отцу, но от обоих мальчиков это скрывали. Выяснилось также, что Хасан знал о предательстве Амира, но простил его и считал другом до конца своей жизни. К несчастью, Хасан погиб вместе со своей женой во время этнических чисток в правление Талибана, но остался жив его маленький сын Сохраб, которого отправили в детский дом. И теперь друг Бабы предложил Амиру искупить вину перед Хасаном: спасти, вывезти из страны мальчика. Амир согласился.
Приехав в Афганистан, Амир с ужасом увидел, во что превратилась его родина. Он разыскал детский дом, куда отдали сына Хасана, но оказалось, что мальчика там уже нет, его забрал, как и многих других детей, какой-то талиб, любитель бача-бази; директор детского дома не смог отказать извращенецу. Амир отыскал этого талиба. Им оказался тот самый Асеф: Сохраб действительно был у него в качестве очередной сексуальной игрушки. Асеф узнал Амира и, насмехаясь над ним, жестоко избил. К счастью, благодаря смелости Сохраба, им обоим удалось сбежать.
Оказалось, что вывезти ребёнка из Афганистана в США очень сложно. Сохраб был согласен на любой вариант, кроме детского дома. Амир обещал ему, но едва не нарушил своё обещание, что для Сохраба стало последней каплей: пережитое насилие и готовность Амира нарушить слово подтолкнули мальчика к попытке самоубийства. Он выжил, но замкнулся в себе. Амир вывез Сохраба в США, они с женой его усыновили, окружили заботой, но как ни старались, вернуть к нормальной жизни не могли… И вот однажды Амир, увидев продавца воздушных змеев, купил один для Сохраба. Когда Амир запустил змея, Сохраб впервые улыбнулся ему. Завершая повествование, автор оставляет читателям надежду на лучшее…
Отзывы о романе “Бегущий за ветром”
Книга” Бегущий за ветром”-это самый первый роман Холеда Хоссейни. В ней основная идея-дружба, верность и предательство. Много сентиментальности, искренности, вообще смесь чувств.
Амир и Хасан-2 главных героя. Они совершенно разные.
Амир -высшие слои, сливки так сказать, а Хасан-хазареец и место ему у швабры с тряпкой. Хазарейские дети даже не ходят в школу. А зачем? Ведь Всё равно им уготована судьба слуг.
Тем не менее по ходу повествования вы увидите, насколько они близки, ближе даже, чем мы могли себе представить в начале.
В книге есть один большой, как для меня минус. Она слишком карамельно-американизированна и в ней слишком осуждаются русские люди.
А то, что русские открывали в Афганистане школы и больницы. А то, что русские открывали медучилища, для обучения акушерок, ведь море смертей в этой стране именно из за отсутствия родовспоможения. А то что русские сняли с женщин бурку? Дали им право на обучение?! Всё это умалчивается. Равно, ка и умалчивается то, что так любимые автором американцы, развязали руки нынешнему талибану и в стране творится то, что творится. На женщин опять напьялены мешки, никаких тебе учебы и работы, а вот милостыню просить-пожалуйста!
Что уж тут говорить о родах … Про массовые убийства мирного населения я вообще молчу.
Книга попала ко мне случайно: её купил для себя отец. Я заинтересовался красочными эпитетами на обложке. “Главный роман нового века” – странно, почему до сих пор я ничего о нём не слышал? Предваряют роман пятнадцать восторженных отзывов от различных мировых газет и литературных изданий. Когда с самого начала задана такая высокая планка, ждёшь от книги чего-то экстраординарного, но, к сожалению, ничего удивительного так и не получаешь.
История слегка натянута (без этого в наше время никуда), но трогательна. Повествование ведётся от лица главного героя. Книга читается легко, увлечённо переворачиваешь страницу за страницей. Вместе с тем, несмотря на “лёгкость” изложения, виден авторский почерк: описания картин дореволюционного Афганистана и не только его довольно затейливы и позволяют живо представить описываемые события и погрузиться в мир азиатской культуры. В итоге “Бегущий за ветром” (который до перевода был “Бегущим за воздушым змеем”, что, конечно, более правильно) – качественная проза, оставляющая после прочтения приятное послевкусие. Вот только называть книгу “главным романом нового века”, а Хоссейни – “живым классиком”, я бы всё же не стал. А то по истечении всего 9% нашего столетия мы расписываемся в невозможности создать что-то более грандиозное, чем хороший качественный роман.
Современный писатель Халед Хоссейни стал известным благодаря своему дебютному произведению «Бегущий за ветром». Это роман, который потрясает, о нём будешь думать спустя долгое время после прочтения.
Мальчик Амир проживает вместе с отцом Бабой в столице Афганистана Кабуле. Его мать умерла во время родов. Они хорошо обеспечены, мальчик не знает ни в чём отказа. Но Амир постоянно ощущает, будто отец его недолюбливает, словно упрекая в смерти матери. Также в доме проживает слуга с сыном Хасаном, Баба очень добр к ним. Амир общается с Хасаном, они с детства вместе играют. Хасан считает сына хозяина своим лучшим другом, готов пойти на многое для него, помогать ему и защищать. Но Амиру неприятно внимание отца к Хасану, он ревнует и считает, что мальчик является помехой их отношениям с отцом. Амир думает, что если сможет победить в соревновании воздушных змеев, то отец обратит на него внимание. Ему действительно удалось победить. Когда Хасан пошёл искать последнего упавшего змея, то надолго пропал. Амир пошёл за ним и увидел жестокое надругательство, но ничего не сделал. Позже Амир косвенно обвинил Хасана в краже. Хасан с отцом покидают их дом. Амир достиг своей цели – избавился от присутствия мальчишки.
Когда начинается война, то Баба увозит Амира в США, где они продолжают жить вместе. Баба умирает от рака, а его друг открывает Амиру тайну, что Хасан на самом деле был его братом. Он чувствует вину перед ним, но можно ли что-то исправить, ведь Хасан остался в Афганистане, когда началась война… Но попробовать всё же стоит. И Амир возвращается в Афганистан.
Роман пропитан чувством боли, горечи, предательства. Он затрагивает самые тонкие струны души и заставляет переживать. Читая, задумываешься о справедливости и честности, о своих действиях. Иногда совершённые ошибки исправить уже невозможно. Иногда нельзя получить прощение, потому что просить уже не у кого. И ещё сложнее простить себя самому.
На нашем сайте вы можете скачать книгу "Бегущий за ветром" Халед Хоссейни бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.
Халед Хоссейни
Бегущий за ветром
Декабрь 2001 года
Тем, кто я есть, я стал зимой 1975 года, в морозный пасмурный день. Эта минута навсегда врезалась мне в память: пригнувшись, я хоронюсь за саманной стеной у замерзшего ручья и украдкой наблюдаю за тем, что совершается в переулке. Все это происходило давно, но не верьте расхожим присказкам, что, мол, «было и быльем поросло». Прошлое впивается в тебя словно когтями, не оторвешь. Оглядываясь сейчас назад, я четко понимаю: вот уже двадцать шесть лет кряду я тайком наблюдаю за тем, что творится в переулке. И нет этому конца.
Этим летом мне позвонил из Пакистана мой друг Рахим-хан и попросил приехать. Я стоял в кухне, прижав к уху телефонную трубку, и сознавал: это не простой звонок. Меня настигло прошлое, мои неискупленные грехи. Закончив разговор, я вышел прогуляться. Путь мой пролегал вдоль озера Спрекелс у северной границы парка «Золотые Ворота». Едва перевалило за полдень, солнечные лучи сверкали на поверхности озера, по воде пробегала легкая рябь. Свежий ветерок раздувал паруса игрушечных корабликов. В небе плыла пара красных воздушных змеев, их длинные голубые хвосты полоскались в воздухе. Люди, деревья, ветряные мельницы и прочая мелочь остались далеко внизу, и змеи величественно созерцали Сан-Франциско, город, который стал мне домом. И тут я услышал слова Хасана: «Для тебя хоть тысячу раз подряд». Голос мальчика с заячьей губой, который обожал запускать воздушные змеи и всегда первым прибегал к месту их приземления, отчетливо прозвучал у меня в голове.
Я присел на лавку под ивой, стараясь переварить слова, которыми Рахим-хан закончил разговор: «Тебе выпала возможность снова встать на стезю добродетели». Глядя на воздушных змеев, я думал о Хасане. Думал о Бабе. Об Али. Вспоминал Кабул. Вспоминал, как я жил, пока не настала зима 1975 года. Эта зима все изменила. И сделала меня таким, какой я есть.
В детстве мы с Хасаном частенько залезали на какой-нибудь из тополей, росших во дворе у дома моего отца, и пускали солнечные зайчики в окна соседям. С карманами, набитыми сушеными тутовыми ягодами и грецкими орехами, мы забирались высоко, садились каждый на свою ветку, свешивали ноги и по очереди ловили лучи осколком зеркала. Весело хихикая, мы набивали рты ягодами, кидались ими друг в друга. Так и вижу Хасана на дереве: солнечные лучи играют в листве, трепещут на его круглом лице, словно вырезанном из дерева, – плоский широкий нос, раскосые глаза, формой напоминающие бамбуковые листья (в зависимости от освещения глаза у Хасана становились то золотистыми, то зелеными, порой даже бирюзовыми). Вижу его маленькие приплюснутые уши и выпирающую косточку на подбородке, словно у китайца-кукольника соскользнул резец. А может быть, мастер просто устал и допустил небрежность.
Иногда, сидя на дереве, я подговаривал Хасана пульнуть из рогатки орехом в соседскую одноглазую немецкую овчарку. Хасан поначалу не соглашался, но если я просил, по-настоящему просил, он не мог мне отказать. Он всегда выполнял любую мою просьбу, а с рогаткой был просто неразлучен. Случалось, Али, отец Хасана, ловил нас на шалости и выходил из себя (насколько мог выйти из себя такой мягкий человек). Али грозил нам пальцем и велел немедленно слезать. На земле он отбирал у нас зеркальце и повторял слова своей матери: дьявол насылает в зеркала отблески, дабы отвлекать мусульман от молитвы. «И смеется при этом», – неизменно говорил он, с укоризной глядя на сына.
«Да, отец», – бормотал в ответ Хасан, потупившись. Но он ни разу меня не выдал. Ни разу не сказал, что это я всегда был зачинщиком всякой проказы и что страдания соседской собаки (да и солнечные зайчики тоже) – на моей совести.
Тополя росли вдоль вымощенного красным кирпичом проезда к нашему дому. Ворота из кованых железных прутьев открывались внутрь, во двор. Если смотреть с улицы, дом стоял по левую сторону, а в самом дальнем конце участка располагался задний двор.
Все соглашались, что особняк моего отца, моего Бабы, был самым красивым в Вазир-Акбар-Хане, новом богатом районе на севере Кабула. А может, и во всем Кабуле. Обсаженный розами широкий проход вел к просторному дому с мраморными полами и широкими окнами. Узорчатые мозаичные панно для четырех ванных комнат Баба заказывал в Исфагане. Купленные в Калькутте ковры, шитые золотом, украшали стены, со сводчатого потолка свисали хрустальные люстры.
Наверху располагались моя ванная, комната Бабы и его пропахший табаком и корицей кабинет, или «курительная». Здесь хозяин и гости отдыхали в кожаных креслах после обеда, поданного Али, курили и беседовали. Обыкновенно тем для разговоров было три: политика, бизнес, футбол. Мне всегда очень хотелось присоединиться к ним, но Баба не разрешал.
– Уходи немедленно, – говорил он мне, стоя на пороге кабинета. – Здесь взрослые беседуют. Иди почитай книжку.
И он захлопывал дверь, а я, гадая, смогу ли хоть когда-нибудь разделить компанию со «взрослыми», опускался на пол, поджимал колени к подбородку и сидел так час или два, подслушивая. До меня долетали громкие возгласы и взрывы смеха.
В гостиной на первом этаже, вдоль плавно изгибающейся стены, выстроились шкафчики, выполненные по индивидуальному заказу. За стеклянными дверцами скрывались семейные снимки в рамках, и среди них – зернистое фото моего деда и короля Мухаммеда Надир-шаха, снятое в 1931 году, за два года до покушения; дед и король стоят над убитым оленем, оба в ботинках до колен, ружья закинуты за плечо. Имелась и свадебная фотография моих родителей: бравый Баба в черном костюме и мама вся в белом, словно юная принцесса. А на этом снимке Баба у нашего дома со мной – совсем еще маленьким – на руках, рядом – его лучший друг и компаньон Рахим-хан, лица у всех серьезные, утомленные, даже мрачные. Пальцы мои вцепились в рукав Рахим-хану, а не отцу.
Изгиб стены тянулся до самой столовой, посередине которой стоял стол красного дерева. За этот стол свободно могли сесть тридцать гостей, что, кстати, и происходило чуть ли не каждую неделю, благо отец мой любил пиры. Панораму зала замыкал огромный мраморный камин, зимой в нем всегда пылал огонь.
Большая стеклянная сдвижная дверь вела на полукруглую веранду, окна веранды выходили на задний двор (целых два акра) и на вишневый сад. У восточной стены Баба и Али разбили небольшой огород: помидоры, мята, перец и высаженная в ряд кукуруза, которая почему-то никогда как следует не вызревала. Мы с Хасаном прозвали это место «стена чахлой кукурузы».
В южной части сада, в тени локвы, стоял дом слуг, скромная глинобитная хижина, где жили Али и Хасан.
У усадьбы Графа Карагаева со временем построили пионерский лагерь. Миша Поляков должен руководить отрядом этого лагеря. Их цель повысить уровень грамотности в ближайшем селе. Среди пионерами и местными ребятами образовалась крепкая дружеская связь.
Теплые дружеские отношения были с Васей Рыбалиным. Его больше знали по имени Жердяй. С братом Жердяя Николаем случается неожиданный случай. Его по ошибке обвиняют в убийстве. Миша пытается найти истинного виновника и со своими друзьями узнает о сокровище Графа Карагаева, которое ищут экономка Графа и лодочник. Ребятам удалось узнать что именно лодочник совершил убийство. Теперь они сделают все возможно, чтобы спасти Николая. Миша и Слава решили исследовать статую бронзовой птицы в музее, поскольку в замке имеется такая же, кроме того, Графиня в музее не отходила от статуи. Незнакомец в тайне открывает птицу, кладя туда записку. В замке в подобной птице находят карту сокровищ, которая разумеется подделка. В итоге ребята выявили кто истинный убийца.
Пропажа ребят заставила вмешаться директора детдома, которому ребята и открыли истину. Они поймали младшего Карагаева с сокровищем. Именно там его и удалось задержать.Ребятам удалось распутать очень запутанную преступную историю и спасти своего друга.
Главная мысль рассказа Бронзовая птица
Картинка или рисунок Бронзовая птица
Другие пересказы для читательского дневника
- Краткое содержание Байрон Каин
Пьеса Джорджа Гордона Байрона Каин, написанная в 1821 году, стала главным достижением его трагической драматургии. Поэт представил её как мистерию, так называли средневековые драмы с религиозным сюжетом
- Краткое содержание Ванина Ванини Стендаль
Итальянская девушка из высшего общества Ванина Ванини любит молодого революционера Пьетро, который сбежал из тюремного заключения. Юноша также в нее влюблен, однако ему приходится выбирать между ней и долгом перед Родиной.
- Краткое содержание Песня о буревестнике Горького
С неимоверной силой вдруг налетел ветер и стал сгонять хороводы черных туч над седой гладью пенного моря. Однако подобное погодное явление нисколько не испугало надменного, отчаянного и отважного Буревестника
- Краткое содержание Платонов Чевенгур
История начинается с Захар Павловича, который по воли судьбы остался в своей деревни один, остальные же бежали из неё от голода. Захар Павлович отличался отменным умением запросто чинить и восстанавливать любые вещи
- Краткое содержание Золотые слова Зощенко
Леля и Минька, брат с сестрой, очень любят ужинать с гостями родителей. В такие вечера на стол ставятся разные вкусные блюда, а взрослые рассказывают истории из своей жизни, которые дети любят слушать.
Онлайн калькуляторы
