Сэмюэл Ричардсон

«История сэра Чарльза Грандисона»

Произведению предпослано предисловие издателя (так именует себя Ричардсон), напоминающего о героях ранее опубликованных романов. «Памела» — свидетельство о пользе добродетели; «Кларисса» — наставление тем родителям, кто неразумным принуждением порождает зло. Наконец, «Грандисон» — «деяния изящной души», неукоснительно следующей твёрдым нравственным правилам во всех жизненных ситуациях.

Прелестная, рано осиротевшая молодая девушка из хорошей семьи, мисс Хэрриет Байрон, пишет своей родственнице Люси Селби подробнейшие письма о своём пребывании в Лондоне в семье своего кузена Арчибальда Ривза. Письма не лишены кокетства, так как девушка описывает характеры, привычки, манеры всех своих воздыхателей. Достоинства мисс Хэрриет Байрон, её внешность, изящество, образованность (позднее выяснится, что она бегло читает по-итальянски), привлекают к ней множество поклонников. Но ни знатность, ни богатство, ни привлекательная внешность не являются достаточным поводом для замужества. Хэрриет пишет, что свобода, предоставленная ей родственниками, слишком дорога, чтобы лишиться её в браке. На самом деде очевидно, что сердце девушки ещё не проснулось для любви. Мисс Байрон не отказывается от визитов, балов и других развлечений, так как они её забавляют. Единственное, что её огорчило в последнее время, — это неудачный маскарадный костюм (который впоследствии чуть было не погубил её репутацию своей нелепостью), описанный ею в письме к своей подруге.

В переписку вступает Арчибальд Ривз. Он сообщает своим родственникам Селби о страшном несчастье. Хэрриет Байрон похищена, когда возвращалась с маскарада. Подозрение падает на Джона Гревила, отвергнутого претендента на руку мисс Байрон. Он обещал уехать из Лондона после того, как получил отказ, но тайно остался в городе, переехав на другую квартиру. Позднее выявляются другие участники похищения. Только несколько дней спустя проясняются истинные обстоятельства происшествия. Семейство Ривз получило письмо, подписанное Шарлоттой Грандисон, в котором сообщается, что девушка находится в их доме и столь слаба, что даже не в состоянии писать собственноручно. Всех гнетёт мысль о том, что прелестная девушка могла стать жертвой насилия. К счастью, обстоятельства сложились благоприятно и честь девушки не пострадала,

Кузен Ривз немедленно отправляется в дом Грандисонов и узнает обстоятельства похищения от человека, спасшего Хэрриет Байрон, — сэра Чарльза Грандисона. Истинным виновником похищения оказался баронет, сэр Харгрэйв Полкофен. Он тоже делал предложение мисс Байрон и, в отличие от Джона Гревила, ничем не выразил своего неудовольствия, оказавшись отвергнутым.

Сэр Чарльз Грандисон рассказывает об обстоятельствах, при которых он встретил Хэрриет Байрон. Возвращаясь из Лондона, он увидел мчащуюся карету и, решив избежать столкновения, приказал своему кучеру свернуть в сторону. Но невольно преградил путь приближающемуся экипажу. Когда тот остановился, сэр Чарльз услышал женский крик и увидел в окне кареты женщину, закутанную в плащ. Заметив на дверцах экипажа герб, сэр Чарльз решил выяснить, в чем дело. Владелец кареты довольно грубо отвечал, что везёт свою жену, нарушившую супружеский долг, в своё поместье. Женщина пыталась вырваться из его рук и просила о помощи. Так как молодая особа утверждала, что не является женой этого господина, а похищена им, то сэр Чарльз решил вмешаться и освободить даму из рук грубого господина. Он умолчал о подробностях этого освобождения и был весьма сдержан в рассказе.

Позднее, из письма Хэрриет Байрон к своей подруге, Люси Седби, становится ясным, что сэр Чарльз вёл себя геройски. История её похищения была такова. После маскарада слуги, нанятые лакеем Уилсоном (оказавшимся сообщником похитителя), отнесли портшез (носилки) не к дому Ривза, а в другой район Лондона, к дому некоей вдовы. Там несчастную мисс Хэрриет поджидал негодяй Полксфен. Девушка молила похитителя отпустить её домой, но он напомнил ей о том, как были отвергнуты его мольбы о браке. Теперь, заявил неудавшийся жених, он сочетается браком вопреки воле девушки. Но сделает это как благородный человек — в присутствии священника.

Появились подкупленные Полксфеном священники, не желавшие слушать объяснений девушки. Только присутствие вдовы, введённой в заблуждение сообщником похитителя Уилсоном (обещавшим жениться на одной из дочерей вдовы), спасло мисс Байрон от принуждения. Когда священники ушли, девушка попыталась выскочить вслед за Полкофеном, который в ярости так хлопнул дверью, что сильно поранил мисс Байрон. Он побоялся оставить истекающую кровью девушку в Лондоне и решил отвезти свою жертву к себе в поместье. По дороге туда и произошла встреча с благородным сэром Чарльзом, который в своём рассказе умолчал о той опасности, которой подверглась его собственная жизнь. Разъярённый похититель сначала пытался зажать девушке рот, чтобы её крики не услышал сэр Чарльз, а потом обнажил шпагу против благородного джентльмена. Сэр Грандисон сумел остановить похитителя, свалив его единственным ударом. И только после того как сообщил спутникам Полксфена своё имя, почтительно усадил мисс Байрон в свою карету. Хотя Хэрриет детально описывает в письмах подробности своего похищения, решено скрыть как от знакомых, так и от властей все случившееся. Всем, кто интересовался мисс Байрон, сообщали о её недомогании, потребовавшем отъезда из Лондона на несколько дней.

В последующих письмах Хэрриет признается своей подруге, что в её письмах уже не может быть прежней шаловливости и остаётся только удивляться своему собственному легкомыслию, с которым она описывала своих воздыхателей. Хэрриет подробно сообщает о семействе Грандисонов — очаровательной Шарлотте и её брате, сэре Чарльзе, его изящной фигуре, тонких чертах лица, изысканных манерах, но при этом явной силе и мужественности, без малейшего налёта щеголеватости или изнеженности. Сразу видно, что сэр Чарльз не пытался уклониться от непогоды или других превратностей, подстерегающих путешественников в дороге. Доброта и сострадание Грандисона ко всему живому так велики, что он запрещает подрезать хвосты лошадям, чтобы животные могли отмахиваться от надоедливых насекомых.

Хэрриет рассказывает и о родителях Чарльза и Шарлотты Грандисонов. Их отец не был идеальным мужем, часто отлучался в Лондон и подолгу отсутствовал. Однажды его привезли тяжело раненным после поединка. Его жена была так глубоко потрясена, что, выходив мужа, сама вскоре скончалась. Умирая, несчастная женщина просила своего сына не участвовать в поединках. Позднее читатель узнает, что сэр Чарльз вёл достойную жизнь и не унаследовал слабостей своего отца, но для защиты слабых всегда без колебаний обнажал шпагу.

Мисс Байрон узнает о том, что её похититель не только не чувствует угрызений совести, но осмеливается вызвать на поединок сэра Чарльза. Отчаяние охватывает Хэрриет до такой степени, что она готова принести себя в жертву, лишь бы жизни сэра Чарльза ничего не угрожало. Ее кузен Арчибальд и Люси Селби давно заметили, что девушка неравнодушна к своему спасителю. К счастью, все закончилось очень хорошо и состоявшаяся дуэль ещё раз подтвердила невероятное благородство сэра Чарльза.

Грандисон не уклонился от вызова на поединок и, придя на встречу с Полксфеном, попытался убедить его в том, что никто не имеет права принуждать женщину к браку, тем более силой. Внешне спокойный, негодяй пригласил Грандисона в сад, якобы для того, чтобы сказать несколько слов наедине. Когда молодые люди оказались в саду, Полксфен неожиданно попытался подло атаковать сэра Чарльза сзади, но потерпел неудачу. Грандисон с лёгкостью поверг незадачливого противника на землю. Полксфену пришлось признать своё поражение. После встречи с мисс Байрон он поклялся уехать из Англии.

Но развитию отношений между Чарльзом Грандисоном и Хэрриет Байрон мешала сердечная тайна, ключ к которой следует искать в путешествиях сэра Чарльза по Италии. Со временем мисс Байрон узнала все обстоятельства этой истории. Живя в Риме, сэр Чарльз познакомился с отпрыском знатного семейства, который вёл довольно легкомысленный образ жизни. Грандисон пытался отвлечь Иеронима делла Поретта от легкомысленных поступков, но потерпел неудачу. Юный маркиз страстно влюбился в даму, чья красота была единственной добродетелью, и уехал следом за ней из Рима. Через некоторое время сэр Чарльз решил отправиться далее, но по дороге в Кремону стад свидетелем ужасного происшествия. Уже поверженный молодой человек с трудом оборонялся от нескольких нападавших. Благородный сэр Чарльз не мог остаться равнодушным и бросился на защиту несчастного. Естественно, что он справился с негодяями и только после этого обнаружил, что жертвой был Иероним делла Поретта. Оказывается, поклонники дамы подстерегли соперника вместе с наёмными убийцами.

Доставив смертельно раненного молодого человека в Кремону, Грандисон сообщил о случившемся его семье. Все семейство маркизов делла Поретта прибыло из Болоньи, и едва живой Иероним рассказал своим родственникам о том, как сэр Чарльз пытался удержать его от необдуманных поступков, как храбро кинулся защищать его от нападающих, с какой осторожностью доставил его в город. Восхищённые родители стали называть сэра Чарльза своим четвёртым сыном, а Иероним — братом. Все это не могло не произвести впечатления на единственную дочь маркизов Поретта — Клементину. Так как сэр Чарльз не решился оставить своего друга в тяжёлом состоянии, то он поселился в доме Поретта. Читал вслух, рассказывал об Англии и в конце концов окончательно покорил сердце Клементины делла Поретга. Девушка не хотела обращать внимания ни на кого, даже на графа Бельведера, искренне увлечённого знатной красавицей.

Иероним делла Поретта решил, что сэру Чарльзу следует стать истинным его братом, женившись на Клементине. Для этого следует выполнить только одно условие — стать католиком. Но именно это является непреодолимым препятствием для благородного Грандиозна. Его сердце свободно, он мог бы всем пожертвовать для девушки, но только не верой. Все семейство делла Поретта, в том числе и Иероним, чувствует себя оскорблённым, ведь Клементина принадлежит к знатнейшей и богатейшей семье Италии.

Бедная девушка не выдержала случившегося и тяжело заболела — она потеряла рассудок. То не могла проронить ни слова и сидела неподвижно, то не могла найти себе места и металась по комнате. Она писала сэру Чарльзу бесконечные письма и не замечала, что родственники их уносят. Единственное, что пробуждало её к жизни, это разговоры с компаньонкой-англичанкой. А ещё она любила рассматривать карту Англии, вспоминая благороднейшего сэра Чарльза, В минуты просветления она настаивала на пострижении. Но маркиза делла Поретта не могла допустить, чтобы единственная дочь столь высокопоставленного семейства заточила себя в монастыре.

Родители решились отпустить её в путешествие по стране, чтобы она смогла прийти в себя. Клементина воспользовалась этим и уехала в Англию, на родину её незабвенного Грандиозна.

Эта поездка оказалась благоприятной для её здоровья. Она не препятствовала браку сэра Чарльза с Хэрриет. А со временем поправилась настолько, что могла согласиться на брак с графом Бельведером.

Роман завершается прекрасной свадьбой мисс Байрон и Грандисона. Они поселяются в Грандисон-холле и наслаждаются великолепной природой.

Молодая девушка Хэрриет Байрон ведет разгульную жизнь в Лондоне. Она кокетничает со всеми ухажерами и пишет о своих кокетствах родственнице Люси Селби. Несмотря на множество поклонников, Хэрриет не спешит замуж, ведь для нее главное свобода. Легкомысленное поведение леди Байрондоводит ее до неприятностей. Один из отвергнутых женихов, сэр Полксфен, не выдерживает позорного отказа, а потому решает похитить девушку и вступить с ней в брак без ее согласия.

Полксфен привозит девушку в забытую церквушку на окраине Лондона и требует у священников обвенчать их. Однако у барона Полксфена ничего не выходит, бракосочетание не состоялось. Неистово хлопнув дверью, он тяжело ранит девушку, бросившуюся за ним к выходу. Барон не решается оставить леди Байорон в Лондоне, а потому увозит ее в неизвестном направлении.

Сэр Чарльз Грандисон встречает на дороге странную повозку, из которой слышны женские крики. Он пытается узнать у извозчика в чем дело, однако тот говорит, что везет распутную жену к себе домой. Сэр Чарльз не верит ему, так как девушка уверяет, что не является женой извозчика. В короткой схватке Грандисон одерживает победу и забирает леди Байрон в свое имение.

Родственники Хэрриет поспешно выезжают за девушкой, они опасаются, что ее честь была поругана.

Хэрриет больше не относится к своим поклонникам с кокетливым легкомыслием. Она обращает внимание на благородного сэра Чарльза, добродетель которого известна на всю округу. Девушку привлекает приятная внешность и изысканные манеры Грандисона. Леди Байрон узнает, что отец Чарльза был тяжело ранен на дуэли, леди Градисон не вынесла такого шока, а потому на смертном одре просила Чарльза никогда не вступать в дуэльные поединки. Несмотря на это, шпага сэра Чарльза всегда была на защите слабых.

Оскорбленный Полскфен не чувствует себя виноватым, наоборот, он собирается защищать свою честь на дуэли, а потому вызывает сэра Чарльза на поединок. Грандисон соглашается. При этом Полксфен ведет себя низко и при встрече с Чарльзом пытается атаковать его в спину. Боевое мастерство Грандисона позволяет ему легко справиться с неудачливым дуэлянтом. Полксфен обещает покинуть Англию.

Но отношения Чарльза и Хэрриет не могут развиваться. Сердце Чарльза омрачено историей, приключившейся с ним в Италии. Когда-то Грандисон спас молодого человека – Иеронима от смерти. Благодарная семья юноши ввела Грандисона в свой дом. Сестра Иеронима, Клементина, безнадежно полюбила сэра Чарльза. Всепоглощающее чувство свело ее с ума, а сэр Чарльз был вынужден вернуться в Англию. Только когда несчастная Клементина приехала в Лондон и Чарльз смог объясниться с ней, Хэрриет и граф Грандисон смогли пожениться.

Мистер Шерлок Холмс

Мистер Шерлок Холмс сидел за столом и завтракал. Обычно он просыпался довольно поздно, если не считать тех случаев, когда он вообще не ложился спать. У меня в руках была палка, забытая нашим вчерашним гостем. Эта толстая палка с головкой была настоящим «вещественным доказательством». На пластинке надпись «Джеймсу Мортимер, Ч. К. X. А., от его друзей по ЧКЛ и дата 1884 ». Холмс предложил мне воссоздать образ владельца палки.

Следуя Холмса, я начал высказывать предположения, что этот человек — уважаемый, среднего возраста, вероятно, сельский врач, которому приходится пешком преодолевать большие расстояния.

Холмс похвалил мою наблюдательность, но, осмотрев внимательно палку, заметил, что большая часть моих выводов ошибочна.

Выпуская кольца дыма, друг начал говорить:

— Мортимер, скорее всего, был куратором больницы в Чаринг-Кросс, которую покинул 5 лет назад, Это симпатичный молодой человек лет тридцати, невнимателен, без амбиций и очень любит свою собаку.

Холмс еще не успел закончить свои соображения относительно породы собаки, как в дверях появился гость.

Проклятие рода Баскервилей

— У меня в кармане лежит древний рукопись начала 18 века, — начал доктор Джейм Мортимер.

— Эту семейную реликвию отдал мне на сохранение сэр Чарльз Баскервиль, недавно трагически погиб. Я был другом этой волевой, умной, практичного человека.

Я посмотрел на пожелтевшие листы с полустертыми строками. Вверху было написано: «Баскервиль-холл», а ниже стояли крупные, размашистые цифры «1742». Мортимер начал читать. В рукописи говорилось, что во времена Великого Восстания владельцем поместья Баскервиль был Хьюго, человек, склонный к безрассудных и жестоких шуток. Хьюго влюбился в дочь одного соседа-фермера. Но скромная и застенчивая девушка избегала мужа. Однажды, на Михайлов день, Хьюго Баскервиль взял шестерых смельчаков, прокрался к ферме и похитил девушку. Вернувшись в Баскервиль-холла, компания начала пьянствовать. Несчастная чуть ума не лишилась, слыша пение, крики и грубую брань. В конце концов от страха она решилась на отчаянный поступок — вылезла на карниз, спустилась на землю плющом, Оплетал южная сторона замка, и побежала через болото домой.

Через некоторое время Хьюго выяснил, что девушка убежала. Будто дьявол в него вселился, он поклялся отдать душу и тело силам зла, чтобы догнать беглянку. Хьюго выскочил из замка и приказал конюхам обуздать кобылу и спустить собак. Некоторые из друзей, протрезвев, вскочили на коней и присоединились к погоне.

Проехав милю или две, они встретили пастуха, который видел несчастную девушку, позже и сэра Хьюго, но больше пастуха поразил собака, преследовал Баскервилей. Пьяные сквайр отругали встречного и поехали дальше, но очень скоро у них мороз пошел кожей, потому что они увидели ворону кобылу, всю в пене и без всадника, а неподалеку стояла стая собак и жалобно скавучала.

Всадники остановились, а трое самых смелых направили лошадей к оврагу. На широкой поляне лежала несчастная девушка, умерла от страха и бессилия, рядом лежал Хьюго, а над ним стояло чудовище — огромный черный зверь, похожий на собаку, но гораздо выше и больше — и перегрызали ему глотку. Вернув свою окровавленную пасть, зверь блеснул страшными глазами. Мужчины завопили от страха и погнали болотами. Один из них скончался той же ночью, а двое других до конца жизни не могли опомниться от тяжелого потрясения.

— А теперь, мистер Холмс, я познакомлю вас с более современным материалом, — сказал врач Мортимер и достал из кармана газету.

В статье было сказано, что внезапная смерть сэра Чарльза Баскервиля стала тяжелым потрясением для всего Среднего Девоншира. Несмотря на то, что он совсем недавно поселился в Баскервиль-холле, своим гостеприимством и щедростью он приобрел любви и уважения местных жителей. Он собственноручно заработал свой капитал и попытался вернуть своему роду доброе имя. Несмотря на большие материальные состояния сэр Чарльз жил скромно, с домашней прислуги в Баскервиль-холле были лишь лакей и экономка — супруги Бэрримор. Супруги рассказывали, что в последнее время здоровье сэра Чарльза очень ухудшилось. Четвертого июня он изъявил желание поехать в Лондон и приказал Бэрримор готовить вещи к отъезду, а сам, как всегда, пошел на прогулку. Полночь Бэрримор заметил, что центральные двери открыты, зажег фонарь и начал искать своего хозяина.

После недолгих поисков тело сэра Чарльза был найден в конце аллеи. Цыган Мерфи, который проходил в то время болотом, слышал крики, но не мог точно понять, с какой стороны они звучат. Присяжные вынесли вердикт — мгновенная смерть, что значительно облегчило положение, поскольку было очень желательно, чтобы наследник сэра Чарльза поселился в Баскервиль-холле и продолжил прекрасные начинания своего предшественника. Ближайшим родственником сэра Чарльза был мистер Генри Баскервиль, сын среднего брата перебежчика, который находился сейчас в Америке. Сейчас делали все возможное, чтобы найти его и сообщить об большое наследство.

Врач Мортимер рассказал Холмсу, что утаил от следствия некоторые факты, а с ним может говорить откровенно.

— Торфяные болота — место очень безлюдное, поэтому соседи стараются как можно чаще встречаться. В последнее время я стал замечать, что нервы> у сэра Чарльза на грани срыва, он верил в легенду и никогда не решался выходить в болота ночью, потому что над его родом тяготеет проклятие. А особенно мужчина интересовался призрачной существом и спрашивал, не слышал, как лает пес?

то за 3 недели до трагедии я посетил своего друга и увидел, что он с ужасом в глазах смотрел вглубь аллеи, где виднелась большая черная животное.

Этот случай очень впечатлил Чарльза, и он решил ехать в Лондон. И вот в последнюю минуту случилось несчастье.

Я быстро приехал к дому, осмотрел местность и начал обследовать труп. Сэр Чарльз лежал ничком, раскинув руки. Судороги так исказили его лицо, что я едва смог распознать труп. А рядом с телом я заметил свежие следы гигантского собаки.

Рассказав Холмсу еще некоторые подробности трагедии, врач Мортимер сказал, что некоторые из местных жителей видели на болотах странное существо, которое описывается в легенде и спросил совета, как ему поступить с последним потомком рода Баскервилей, который вскоре должен прибыть на вокзал Ватерлоо. Холмс посоветовал визитеру встретить сэра Генри Баскервиля и назначил встречу на следующее утро.

Сэр Генри Баскервиль

Ровно в десять врач Мортимер зашел в кабинет в сопровождении молодого баронета. Это был небольшого роста, крепкий мужчина лет тридцати. После знакомства сэр Генри показал Шерлоку Холмсу письма, полученного утром. Среди страницы была единственная фраза: «Если вы цените свою жизнь и разум, держитесь подальше от торфяных болот».

Внимательно прочитав письмо, Холмс сделал вывод, что слова вырезаны маникюрными ножницами с передовой статье газеты «Таймс», а слова «торфяных болот» написаны чернилами, предположительно в гостинице, поскольку письменные принадлежности очень плохое.

— А сейчас пришло время вам, господа, рассказать мне все, что произошло в Баскервиль-холле, — сказал сэр Генри.

Мортимер слово в слово повторил свое вчерашнее рассказ.

— Да, хороший мне досталось наследство, — сказал Генри, когда рассказ наконец закончилась — Про собаку я конечно слышал еще с детства. Эту легенду любили рассказывать в моей семье, но я никогда ей не верил. А относительно смерти дяди, то у меня все так перепуталось в голове, что я не знаю, к кому мне обращаться — к священнику или к полисмена.

Но я окончательно решил — еду в дом своих предков.

Сэр Генри и доктор Мортимер попрощались с нами и пошли прогуляться по городу. Только за ними закрылась дверь, с Холмсом состоялась разительная перемена — он снова стал человеком действия.

— Ватсон, собирайтесь!

И уже через несколько минут мы догоняли наших визитеров. Вдруг Холмс заметил, что за мужчинами кто следит с кэба, но мужчина с черной бородой нас заметил и стремительно помчался по Риджент-стрит. Мы поняли, что за Генри Баскервиль кто следит, но ничего не успела сделать, хотя оба разглядели бороду кэбмен и номер кэба.

Холмс зашел в рассыльный конторы и дал поручение четырнадцатилетнем подростке обследовать все корзины с мусором в близлежащих гостиницах и вечером телеграфировать на Бейкер-стрит.

Три оборванные нити

Насладившись картинами бельгийских художников, мы направились в гостиницу «Нортамберленд». Холмс ненавязчиво поинтересовался жителями и сделал вывод, что люди, которые следят за сэром Генри, живут в другом месте.

Дойдя до номера, мы столкнулись с раздраженным Генри Баскервиль, вновь не мог найти своего ботинка.

— Со мной еще никогда в жизни не попадались такие странные и нелепые случаи, — говорил расстроенный сэр Генри.

Мы зашли в номера и начали разговор. Выяснилось, что наследство составляет семьсот сорок тысяч фунтов, что было довольно большой суммой.

— А кому достанется дом в случае смерти сэра Генри, — поинтересовался Холмс.

— Поскольку младший брат сэра Чарльза, сэр Роджер, умер холостяком, то Баскервиль-холл перейдет дальним родственникам — Десмонда. Джеймс Десмон уже немолодой человек, священник и живет в Уэстморленде.

— Итак, сэр Генри, я считаю, что вам следует немедленно ехать в Девоншир, — сказал Холмс-Но я очень занят. Может, мой друг Ватсон любезно согласится поехать с вами?

Это предложение настолько поразила меня, что я не мог оправиться, а сэр Баскервиль, не дожидаясь моего ответа, горячее тряс руку и просил помочь.

— С удовольствием поеду в Баскервиль-холл, — ответил я, — и не пожалею за потерянным временем.

Холмс дал нам четкие инструкции и назначил отъезд на субботу. Мы начали собираться, как вдруг Баскервиль вскрикнул и вытащил из-под шкафа светло-коричневый ботинок.

Перед нами протянулся цепочку событий, которые мы не могли объяснить: трагическая смерть сэра Чарльза, письмо из газетных вырезок, бородач в кеби, исчезновение коричневого и черного ботинок и снова находка коричневого.

дороге на Бейкер-стрит мы молчали и старались систематизировать все факты. Перед обедом нам принесли 2 телеграммы. В первой было написано: «Только что сообщили Берримор дома. Баскервиль ». Во второй: «Обошел 23 гостиницы порезанной страницы« Таймс »не нашел. Карт-райт ».

— Вот и оборвались сразу две ниточки, Ватсон. Что ж, у нас есть еще кэбмен, который вез незнакомца, я пригласил его данные в Регистрационной конторе и не удивлюсь, если сейчас мы получим ответ.

Вдруг раздался звонок и на пороге появился сам кэбмен.

— Я седьмой год езжу, и никогда не было никаких жалоб назад, узнав, интересующихся моим кебом, я решил зайти сам и все выяснить,

Холмс попросил рассказать извозчика о мужчине, который утром следил за домом на Бейкер-стрит, и каково же было его удивление, когда узнал, что незнакомец представился именем Шерлок Холмс.

— Третья нить тоже не выдержала, — сказал Холмс, — надо начинать сначала. На этот раз, Ватсон, у нас достойный противник. Я потерпел фиаско в Лондоне, будем надеяться, что вы видиграетесь в Девоншире.

Баскервиль-холл

Сэр Генри Баскервиль и доктор Мортимер закончили свои блюда к указанному времени и мы отправились в Девоншир. Провожая меня, Холмс все время делал инструкции и давал советы.

— Я не буду говорить о своих подозрениях, мне, дорогой Ватсон, нужны факты, а уж анализировать и сопоставлять их я буду сам.

— Всего хорошего, — сказал Холмс, когда мы пошли в вагон — Помните легенду, сэр Генри, не выходите ночью на болота!

Поезд тронулся. Генри Баскервиль любовался пейзажами. Он оставил родные места еще в тринадцатилетнем возрасте, а в Баскервиль-холле вообще никогда не был. Сэр Генри вглядывался жадным взглядом в торфяные болота и о чем думал.

Поезд остановился на маленькой станции, и мы вышли из вагона, сели в коляску и поехали в поместье. На каждом повороте Баскервиль восторженно вскрикивал, пытливо оглядывался по сторонам; забрасывал нас многочисленными вопросами.

Вдруг врач Мортимер увидел на холме вооруженного всадника, который следил за дорогой.

— Перкинс, что все это значит? — Спросил Мортимер.

— И с пристаунськои тюрьмы сбежал арестант, сэр, — объяснил наш возница.- На всех дорогах и станциях выставили часовых, но уже третий день о нем ни слуху ни духу.

изгнанником оказался Селден, который совершил убийство в Ноттинг-Хилле. Холмс расследовал это преступление, потому что он заинтересовался чрезвычайной жестокостью и зверством убийцы. Преступление было таким ужасным, что судьи решили, что Сэндел был не в своем уме, и заменили смертный приговор заключением.

— Вот и Баскервиль-холл, — сказал извозчик и остановил лошадей.

— Меня нисколько не удивляет, что дядя все время ждал беды, — сказал сэр Генри, оглянувшись вокруг — Здесь любого примет страх. Ничего, не пройдет и полгода, как я проведу сюда электричество.

— Поздравляем в Баскервиль-холле, сэр Генри!

Высокий мужчина выступления с сумерек и открыл дверь коляски. В освещенных дверях холла появилась женщина. Она тоже подошла к нам и помогла мужчине снять наши чемоданы.

Врач Мортимер любезно распрощался с нами и пообещал приехать сразу же, как потребуется его присутствие. Мы зашли в очень красивый просторный холл. В старинном камине с чугунной решеткой потрескивали дрова. Померзшы после долгой дороги, мы с сэром Генри протянули руки к огню и стали осматривать дом.

Бэрримор занес наши чемоданы и сказал, что они с женой хотят оставить службу в Баскервиль-холле и начать собственное дело на деньги, что оставил им сэр Чарльз.

— А теперь позвольте показать вам ваши комнаты.

Ми пошли осматривать дом. Моя рядом со спальней Баскерви-ля. Эти комнаты были более современными, чем центральная часть здания. Но столовая поразила нас своим сумрачным видом. Разговор за столом не клеился, и я почувствовал облегчение, когда мы перешли к бильярдной. Мы покурили и простились до утра.

Прежде чем лечь спать, я посмотрел в окно, выходящее на газон перед центральными дверями. Несмотря на усталость, я долго я не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок. Где часы отбивал каждые 15 минут, а больше ничего не нарушало тишины. И вдруг в полночь я услышал необычный звук. Это был плач, приглушенный стон женщины, чье сердце разрывалось от горя. Я поднялся на кровати и стал напряженно вслушиваться. Плач был совсем близко в доме. Я прождал около получаса, но больше ничего не услышал.

Стэплтон из Меррипит-Хауса

Свежий утро стер из нашей памяти неприятные впечатления, которые у нас остались после знакомства с Баскервиль-холлом. Но мы вспомнили о женский плач и позвали Бэрримора.

Лакей сказал, что в доме всего две женщины — посудомойка и его жена — и заверил, что его жена не плакала. Но через некоторое время мы увидели мисс Берримор с покрасневшими и припухшими глазами. Почему лакей врал? И почему она так горько плакала?

Чем тайным и мрачным веяло от этого бледного благообразного человека с черной бородой. Он первым обнаружил тело сэра Чарльза, и обстоятельства смерти старого Баскервиля известны нам только с его слов. Неужели это Бэрримор был в кеби на Риджент-стрит? Как же установить истину? Сэр Генри после завтрака начал работать с деловыми бумагами, а я пошел осмотреть местность.

Пройдя мили с четыре, я зашел в почтовой конторы и выяснил, что телеграмму передали не самому Бэрримор, а его жене. Осталось загадкой, был Бэрримор в Лондоне в тот день.

Возвращаясь безлюдным путем, я молил Бога, чтобы мой друг освободился можно скорее, и приехал сюда.

Мои размышления прервал звук быстрых шагов позади. Меня догнал высокий светловолосый человек, представившийся как Стэплтон из Мер-рипит-хауса. Мы поговорили о случае на болотах, и сэр Стэплтон пригласил меня в гости.

— Замечательные здесь места, — сказал он, глядя на волнистую линию зеленых холмов — Я здесь второй год, но уже успел их обследовать вдоль и поперек. Это очень нелегкое дело. Вот это, например, огромное Грим-Пенская трясина. Не дай Господь, кому туда попасть. Сразу смерть.

Мы увидели, как в трясину затягивало несчастного коня. Вдруг негромкое, протяжное и невероятно тоскливое вой пронеслось над болотами. Стэплтон то странно посмотрел на меня.

— Фермеры говорят, что так воет собака Баскервилей, когда ищет свою жертву. Я и раньше слышал ее, но сегодня чрезвычайно громко.

Похолонувшы от ужаса, я осмотрел широкую равнину, покрытую зелеными зарослями из тростника.

— Вы же образованный человек, и вас такими глупостями не обманешь, — сказал я.- Как вы можете объяснить этот звук?

— топь иногда выдает очень странные звуки. То ил оседает, что вода поднимается на поверхность. Этого никто не знает.

— Что же, города таинственные. Взгляните на этот холм. Что это, на ваш взгляд? Это жилья наших предков, пасли овец на склонах, позже научились добывать олово. Так, доктор Ватсон, вы найдете много интересного на наших болотах.

Мимо пролетел бабочка, и Стэплтон стремглав бросился за ним в топи. Я оглянулся и увидел рядом с собой красивую высокую черноволосую женщину. Это была мисс Стэплтон. Я хотел поздороваться, но она сказала:

— Поезжайте вон отсюда. Немедленно возвращайтесь в Лондон. Вам нельзя здесь оставаться. Тсс..! Мой брат идет. Сорвите мне, пожалуйста, орхидею и не говорите ему ни слова.

— Вы кажется успели познакомиться, — сказал Стэплтон.

— Да, я говорила сэру Генри, что уже поздно любоваться красотой этих болот — орхидеи отцветают.

Мы объяснили Берил, что я только друг мистера Генри. Женщина смутилась, но любезно пригласила меня в Меррипит-хауса.

Через несколько минут мы подошли к мрачной фермы, которую окружал фруктовый сад. Убожеством и грустью веяло от этого места. Слуга, открыл нам дверь, был такой же старый и мрачный. Но комнаты были большие и изящны.

— Странное мы выбрали место для жизни, — сказал Стэплтон.- Но нам здесь хорошо, правда, Берил?

— Да, очень хорошо, — ответила она, но слова ее прозвучали как-то неуверенно.

Мистер Стэплтон рассказал, что у него есть школа в одном из северных графств. Но в школе началась эпидемия, трое мальчиков умерли. Нам так и не удалось устроить наши дела, большую часть капитала мы потеряли и перебрались сюда. Занимаемся научной работой. У нас большая библиотека и очень интересные соседи. Врач Мортимер — очень образованный человек. Несчастный сэр Чарльз был прекрасным собеседником. Как вы думаете, сэру Генри не помешает сегодня мой визит?

— Я уверен, что он будет рад познакомиться с вами.

— Тогда предупредите его, пожалуйста. Возможно, мы сможем помочь ему, пока он не привыкнет на новом месте.

Мистер Стэплтон пригласил меня осмотреть его коллекцию и позавтракать вместе, но я, пораженный событиями этого утра и словами мисс Стэплтон, отказался и поспешил домой той же дорожке.

Но это был не единственный путь к Баскервиль-холла потому что очень быстро меня догнала мес Стэплтон. Она извинилась за недоразумение. И как я не пытался узнать истинную причину ее предостережений, она молчала. Сказала только, что брат не хочет, чтобы Баскервиль-холл остался без хозяина, а она наоборот хочет повлиять на сэра Генри. Она повернулась и исчезла среди больших камней, а я, полный страхов, пошел к Баскервиль-холла.

Первый отчет врача Ватсона

Начиная с этого дня, я буду сообщать о ходе событий через свои письма к мистеру Шерлока Холмса.

Дорогой Холмс!

Из моих предыдущих писем вы уже знаете по последние события в этом глухом уголке мира.

За последние несколько дней произошло одно странное событие, о котором я вам хочу рассказать.

Кстати, каторжанин, скрывавшийся на болотах, скорее всего ушел из этих мест. Его ищут уже две недели, но безрезультатно. трудно себе представить, чтобы человек мог жить на болотах, хотя любая из этих пещер может служить убежищем. ;

Мы, четверо здоровых сильных мужчин, проживающих в Баскервиль-холле, в случае опасности можем защитить себя. Но о Стэплтон я беспокоюсь. Близких соседей у них нет, и они вряд ли могут рассчитывать на чью помощь.

Наш друг баронет начал проявлять интерес к своей прекрасной соседке.

августа Стэплтон пришел к мистеру Генри того же. дня, а на следующее утро повел нас туда, где произошло событие, связанное с Хьюго. Мы прошли несколько миль вглубь болот и очутились на небольшом мрачной долине, которая могла сама собой способствовать зарождению такой легенды. Узкий проход между каменными столбами вывел нас на поляну, поросшую болотной травой. Посредине лежали два огромных камня, сужались кверху и напоминали клыки какой гигантской чудовища. Все здесь точно соответствует описанию той сцены, где произошла та давняя трагедия.

Сэр Генри с интересом осматривал местность и спросил Стэплтона, действительно тот верит во вмешательство сверхъестественных сил. С его коротких ответов мы поняли, что все было именно так.

На обратном пути мы зашли в Меррипит-хаус позавтракать. Именно тогда сэр Генри и познакомился с мисс Стэплтон и она ему очень понравилась.

Казалось бы, лучшего мужа для сестры Стэплтон и желать не надо. Однако я неоднократно замечал, что он очень мрачнеет, когда сэр Генри уделяет ей внимание.

В четверг у нас завтракал доктор Мортимер. По просьбе сэра Генри он повел всех нас к Тисовому аллеи показать, как все было в ту ночь. Аллея длинная, мрачная, с обеих сторон засажена тисами. В дальнем конце стоит полуразрушенная беседка. Раз посередине находится калитка, ведущая к болотам. Именно возле нее старый Баскервиль стряхивал пепел с сигары. За ней простирались необозримые болота. Недавно я познакомился еще с одним соседом — мистером Френклендом с Лефтер-холла, который живет в четырех милях от нас на юг. Мистер Френкленд помешан на британском законодательстве и потратил все имущество на различные суды. Он судится исключительно ради собственного удовольствия, выступая то истцом, то ответчиком. А такие развлечения обходятся недешево. Сейчас мистер Френкленд нашел себе довольно странное занятие. Он целыми днями лежит на крыше своего дома и через мощную подзорную трубу следит за болотами в надежде найти сбежавшего каторжника.

А теперь самое главное. Узнав, что ваша идея с телеграммой потерпела фиаско, я рассказал обо всем сэру Генри. Тот вызвал немедленно Бэрримора и начал выяснять подробности. Лакей подтвердил слова жены и понял, что ему не доверяют. Но сэр Генри попытался опровергнуть предположение мужчины и в придачу подарил ему много своих старых вещей. Меня очень волнует миссис Бэрримор. Это скромная, сдержанная, солидная женщина. Но я неоднократно видел слезы на ее глазах, у нее, наверное, произошло какое горе. Иногда я думаю, что это муки нечистой совести, а затем подозреваю, что Бэрримор — домашний тиран.

Вчера ночью я услышал крадущиеся шаги около своей комнаты. Я встал, открыл дверь и выглянул из комнаты. В коридоре проскользнула чья длинная черная тень. Человек был в нижней сорочке, в брюках и босиком. Это был Бэрримор. Он шел медленно и осторожно. Я подождал, пока лакей исчезнет с глаз и двинулся следом. Бэрримор зашел в дальнюю комнату — это нежилые помещения. Он стоял у окна и держал в руках свечу. Мужчина напряженно всматривался в непроглядную тьму болот. Потом тихо застонал и потушил свечу. Я мигом вернулся к себе в комнату, а впоследствии услышал шаги Бэрримора.

Через некоторое время сквозь легкий сон я услышал, как где повернулся ключ в замке, но откуда шел этот звук, определить было трудно.

Сегодня утром я долго говорил с сэром Генри, и мы разработали план компании, исходя из моих ночных наблюдений.

Второй отчет доктора Ватсона

Дорогой Холмс!

этот раз у меня очень много новостей. Но начну все по порядку.

следующее утро после моих ночных приключений я обследовал комнату, куда заходил Бэрримор. Из окна открывается лучший вид на болота. Я заподозрил какую любовную интрижку, но это предположение может быть безосновательным. После завтрака мы с баронетом ушли в его рабочий кабинет, и там я ему рассказал все. Но оказалось, что сэр Генри знал о ночных прогулках Бэрримора. Посоветовавшись, мы решили ночью проследить за лакеем. Сэр Генри потер руки от удовольствия. Это происшествие хоть как-то разнообразила его однообразную жизнь.

Баронет уже успел связаться с архитектором и декоратором. Так что скоро здесь надо ждать больших перемен. Когда дом будет отреставрирован и меблирован, для полноты картины сэру Генри нужна будет жена. Но их роман с мисс Стэплтон был не таким радужным, как могло показаться.

Сегодня утром сэр Генри сам пошел на прогулку, запретив мне его сопровождать. Но после долгих мучений совести я последовал за ним. С высокого холма я увидел пару. Это были сэр Генри и мисс Стэплтон. Заглубленные в разговор, они шли медленно, и женщина пыталась в чем убедить баронета. Я решил и ни на секунду не спускать глаз с сэра Генри.

Пройдя несколько шагов, пара остановилась, и тут я понял, что не я один стал свидетелем их встречи. К ним приближался августа Стэплтон со своим сачком для бабочек. Сэр Генри обнял мисс Стэплтон, но она отвернулась, пытаясь вырваться из его объятий. Здесь подбежал Стэплтон, который жестикулировал и размахивал сачком перед влюбленными. Я не мог понять, но, вероятно, Стэплтон в чем обвинял сэра Генри. Натуралист уже терял равновесие, а девушка стояла рядом спокойная и сдержанная. Наконец Стэплтон круто повернулся и приказал сестре следовать. Она бросила нерешительный взгляд на сэра Генри и покорно пошла за братом. А баронет, понурив голову, повернул назад.

Мы встретились с баронетом внизу, и мне пришлось признаться, что я все видел.

— Вам не приходила в голову мысль, что этот субъект не в своем уме, — спросил августа Баскервиль — Неужели я такой плохой?

К моему положению в обществе он не может придраться. Значит, дело во мне самом. Этот субъект даже близко не хочет меня подпускать к своей сестре. Я познакомился с ней лишь несколько недель назад, но с первой встречи понял, что эта женщина создана для меня. ей тоже хорошо со мной. Женские глаза говорят гораздо лучше слов. Я предложил ей жениться на мне, но она даже не успела ответить, как подскочил ее брат и начал кричать, как сумасшедший.

Странно, что предложение мистера Генри было отвергнуто так резко, и никто не спросил желание самой девушки. Хотя и отнеслась ко всему довольно равнодушно.

Наши сомнения развеял тот же день сам Стэплтон. Он попросил извинения, долго разговаривал с сэром Генри и пригласил нас в гости в ближайшую пятницу.

— А как же он объяснил свой гнев, — поинтересовался я.

— Сказал, что сестра — это смысл его жизни. Будто бы он не догадывался о моих чувствах, а убедившись в этом собственными глазами, понял, что может потерять сестру. Он очень сожалеет, что так произошло и определяет, что эгоистично и глупо с его стороны думать, что можно удержать возле себя такую красивую женщину, как мисс Стэплтон. Для него это большой удар, но он не будет препятствовать нам, если я пообещаю молчать о своей любви в течение ближайших трех месяцев. Я пообещал, и делу конец.

Как видите, одна из наших маленьких тайн раскрылась. Теперь я потяну за другую ниточку клубка. Две ночи мы выслеживали Бэрримора. Первая наша попытка закончилась ничем, а вот на следующую ночь около двух часов в коридоре послышался скрип пола. Шаги сравнялись с нашими дверями и тихонько замерли навиддали. Баронет бесшумно открыл дверь, и мы пошли за лакеем. Мужчина снова проскользнул в последнюю комнату и со свечой замер у окна, тревожно вглядываясь в темноту.

— Бэрримор, что вы здесь делаете?

— Ничего, сэр, — испуганно проговорил лакей, — я ночью проверяю окна в доме.

— Слушайте, Бэрримор, — строго сказал ему сэр Генри, — мы решили узнать правду, поэтому лучше признавайтесь. Что вам здесь надо?

— Я ничего плохого не делал, сэр. Я только посветил свечкой в окно.

И тут я понял, что это был условный знак. Я поднес свечку к окну и стал всматриваться во мрак ночи. И вдруг увидел маленький огонек, который пробивался в ночной темноте.

— Это сигнал. Признавайтесь, кто ваш сообщник?

— Это мое дело. Я ничего вам не скажу!

— Тогда вы уволены. Я выгоню вас с позором. Наши предки более сотни лет жили под одной крышей, а вы замыслили против меня заговор.

— Нет, нет, сэр! Не против вас!

— Нас освободили, Элиза. Вот чем все кончилось! Пойди упакую вещи, — сказал Бэрримор.

Элиза рассказала, что ее брат — это и есть беглец — каторжанин Селден. И чтобы он не умер на болотах, Джон подает ему условный знак, что еда готова, а он показывает, куда ее принести. Мы решили поймать этого урода, приняли револьвер и быстро вышли из помещения. Но я вспомнил слова Холмса, который запретил ходить ночью на болота.

И словно в ответ на его слова где-то далеко на болотах возник тот странный зловещий звук, который недавно так поразил меня.

— Боже мой, Ватсон, что это?

— Не знаю. Говорят, такие звуки не редкость на болотах. Я уже слышал их.

— Местные жители говорят, что это воет собака, Баскервилей. Сэр Генри застонал.

— Так может выть только собака, и звук раздавался из Гримпенськои трясины. Неужели во всех этих вздорах есть доля правды? Неужели мне угрожает опасность? Вы не верить в это, Ватсон?

— Что же нам теперь делать? Может, вернуться домой.

— Никогда! Мы с вами охотимся на каторжанина, а собака, видимо, на нас. Пойдем, Ватсон!

Спотыкаясь на каждом шагу, мы медленно двинулись дальше. Впереди робко мерцал огонек. Наконец мы разглядели маленькую свечу, которая стояла в проеме между камнями.

Мы притаились за большим гранитным камнем и осторожно выглянули наружу.

— Он, наверное, где-то около.

Я еще не успел договорить, как мы увидели его. В свете свечи появилось страшное, выродившееся лицо, в котором не было ничего человеческого. Оно было облепленное грязью, заросшее щетиной, в прядях спутанного волосы, как у какого дикаря. Я заметил, что убийца то заподозрил и быстро выскочил вперед. Сэр Генри бросился за мной. Каторжник с криком бросил в нас камнем и побежал прочь. Удачный выстрел мог бы ранить его, но я не мог выстрелить в спину безоружного человека. Несмотря на то, что мы с сэром Генри были неплохие бегуны, расстояние между нами и беглецом быстро увеличивалась. Наконец мы изнемогли, сели на камни и стали смотреть на фигуру каторжанина, едва виднелась в темноте. И вдруг произошло нечто ужасное и совершенно непостижимое. Мы встали, решив прекратить бессмысленную погоню. В лунном сиянии я увидел человеческую фигуру, стоявшую неподвижно на гранитном столбе. Человек стоял, расставив ноги, скрестив руки на груди и опустив голову. Это был не каторжник. Вскрикнув от неожиданности, я схватил за руку баронета. Но пропал.

— Пожалуй, часовой. Они везде после побега узника. Возможно, сэр Генри был прав. Сегодня же мы сообщим власть, где перечисляется убийца. Но очень жаль, что мы не смогли сами поймать его.

Вот такие события последней ночи.

Отрывки из дневника доктора Ватсона

Туманный день, идет дождь. После пережитого у нас неспокойно на сердце.

А разве нет оснований волноваться?

Стоит только вспомнить цепочку событий, которые указывают на наличие здесь темных сил. Смерть Чарльза Баскервиля полностью совпадает с семейной легендой; разговоры среди фермеров о странном существе, которое появляется на болотах. Я дважды собственными ушами слышал звуки, похожие на отдаленное собачий вой. Разве можно поверить, что все это вне законов природы? Нет, это невыносимо. Если действительно болотами бегает какая-то собака? Но где он скрывается, что ест, почему его не видно днем? А как объяснить события в Лондоне? Неизвестный в кеби, письмо, автор которого просил сэра Генри не выходить на торфяные болота. Кто он? Друг или враг? Неужели я его видел на верхушке гранитного столба?

Этот человек не из местных жителей. А значит нас выслеживает какой-то неизвестный, и я должен его найти.

Сегодня после завтрака Бэрримор захотел поговорить с сэром Генри. Он обиделся на нас за то, что мы преследовали его родственника. Он обещал, что Селден никого не тронет, и просил нас не сообщать в полицию. Через несколько дней он поедет в Южную Америку.

— Ватсон, что вы думаете? Я пожал плечами.

— Если он заберется вон из Англии, все вздохнут с облегчением. Хорошо, Бэрримор …

— Вы так хорошо отнеслись ко мне, сэр, что я хочу вам как-то отблагодарить, — начал он. — Я кое-что знаю. Речь идет о сэра Чарльза.

Мы с баронетом подскочили на месте.

— Я знаю, почему он был у калитки так поздно. У него было свидание с какой «Л. Л ». В то утро сэр Чарльз получил письмо. Почерк принадлежал женщине, а на штемпеле стояло «Кумб-Треси». Я бы и не вспомнил об этом письме, если бы не жена. Несколько недель назад она начала убирать в кабинете сэра Чарльза и в дымоходе нашла кусок бумаги. Большая часть его превратилась в пепел, а на маленьком кусочке мы прочитали: «Умоляю вас как джентльмена, сожгите это письмо и будьте у калитки в десять вечера». Внизу стояли две буквы «Л Л ».

— Я не понимаю вас, Бэрримор! Как можно было скрывать такие важные вещи?

— Понимаете, сэр, сразу после этого нас самих случилось несчастье. Нашему хозяину уже не поможешь, а когда в дело замешан женщину, то надо действовать очень осторожно.

Сэр Генри отпустил лакея, а меня попросил немедленно сообщить о случившемся Шерлоку Холмсу.

Весь день льет дождь. Я вспомнил каторжанина, скрывающегося где-то среди болот. Несчастный! А дальше вспомнилась другой человек. Неужели он тоже ходит где-то под ливнем? Вечером я надел плащ и пошел вглубь болот, рисуя в воображении страшные картины. Но нигде не было никаких следов. На обратном пути меня догнал доктор Мортимер, ехавший в своей бричке со стороны Гнилого болота. Все это время он был к нам очень внимателен, и не проходило и дня, чтобы он не заехал в Баскервиль-холла. Врач предложил подвезти меня домой. Он был расстроен исчезновением своего спаниеля. Собака убежала на болота и не вернулся.

— Кстати, доктор, — сказал я, — вы, наверное, знаете всех жильцов. Или не известна вам человек с инициалами «Л. Л ».

Врач вспомнил, что в Кумб-Треси живет Лора Лайонс, дочь Френкленда. Она вышла замуж за художником, но он оказался негодяем и бросил ее. Отец отрекся дочери, потому что она вышла замуж без его согласия, а может, и не потому. Одним словом, оба донимали несчастную женщину как могли. Эта история стала известна всем, и сэр Чарльз и Стэплтон помогли ей — дали возможность честно зарабатывать на жизнь. Мортимер тоже кое пожертвовал. Все хотели, чтобы он научился печатать на машинке.

Завтра я планирую поехать в Кумб-Треси, и если я встречусь с этой дамой, то наше расследование продвинется еще на шаг вперед.

После обеда Бэрримор подал мне в кабинет кофе, и мы разговорились. Лакей сказал, что знает о незнакомца на болотах, и выразил опасения за жизнь сэра Генри. Бэрримор рассказал, что человек на болотах очень хитрая и осторожная. Сначала Селден решил, что это полицейский, но ошибся. Скрывается человек в пещерах на склонах холмов, где некогда жили люди. А еще я узнал, что на болота ходит какой-то мальчик.

Когда лакей вышел, я остановился у окна и посмотрел сквозь стекло на небо и деревья, которые расшатывал ветер. Мысли роились в моей голове. В одной из пещер скрыто смысл задания, которое меня так мучает. Клянусь, не пройдет и дня, как я сделаю все от меня зависит, и разгадаю. эту тайну.

Человек на гранитном столбе

События последних дней достигли апогея, они настолько врезаются в мою память, что я могу рассказать о них без заметок.

Во-первых, я узнал, что Лора Лайонс писала сэру Чарльзу Баскервиль и назначила свидание в том месте, где он и встретил свою смерть. Во-вторых, человека, скрывающегося на болотах, следует искать в каменных пещерах на склонах холмов. Я чувствовал, что только недостаток мужества и сметки может помешать мне разгадать эти две загадки.

тот вечер мне не удалось рассказать баронета о миссис Лайонс. Наутро я поделился с ним своим открытием и предложил поехать со мной в Кумб-Треси. Но, посоветовавшись, мы решили, что такой официоз будет лишний, и я поехал сам.

С первого взгляда миссис Лайонс поразила меня своей красотой. Светло-карие глаза, каштановые волосы, нежный румянец на щеках, усыпанных веснушками. Но в этом лице было что-то неприятное, грубое.

— Я имею честь знать вашего отца, — сказал я.

Но женщина сказала, что не имеет ничего общего с отцом, который не интересуется ее жизнью. Если бы не сэр Чарльз Баскервиль и некоторые добрые люди, ей бы пришлось голодать.

— А я как раз и хочу поговорить о нем, — оживился я. Веснушки ярко выступили на ее побледневшем лице. Я узнал, что

Лору и сэра Чарльза познакомил Стэплтон. Они редко встречались и переписывались. В тот день Лора настаивала на встрече, чтобы попросить о помощи. Но по неизвестным мне обстоятельствах они не встретились. Я понимал, что миссис Лайонс не хочет говорить правду, но стоял на своем.

Миссис Лайонс рассказала мне о своем неудачном браке. С тех пор мужчина, которого она ненавидит, преследует бывшую жену. Закон на его стороне, и Лора боится, что муж заставит ее жить вместе.

— Перед тем, как написать сэру Чарльзу, я узнала, что могу получить свободу, но для этого нужно много денег. Свобода даст мне все: душевное равновесие, счастье, самоуважение. Но я получила помощь от другого человека, и наша встреча не состоялась. Я хотела написать снова и все объяснить, но утром в газетах прочитала о смерти сэра Чарльза Баскервиля.

Я пошел, от нее, сбитый с толку. Опять передо мной глухая стена. Но вспоминая лицо этой женщины, я все больше убеждался, что она много скрыла от меня. Но почему? Но тут ничего не поделаешь! Приходилось идти другими следами, которые вели к каменным пещерам на болотах.

Но здесь было еще больше вопросов. Следы были везде. Однако я уперся обследовать каждую пещеру в этом месте и в конце найти нужную. Каким же я буду счастлив, если найду его и возьму верх над своим учителем.

Но мои размышления прервал мистер Френкленд, который только что выиграл очередное дело и очень хвастался этим. Слово за словом мы перешли на разговор о сбежавшего каторжанина. Оказалось, что Френкленд следит за болотами и заметил, что на болота постоянно ходит мальчик с узелком в руках.

Вдруг мы увидели мальчишки, медленно поднимался по склону холма. Он вкрадчиво оглянулся, проверяя, никто за ним не следит. Я наскоро попрощался с хозяином и на дорогу. Только что я исчез из поля зрения Френкленда, как свернул с пути и пошел к каменному столбу. Вокруг не было ни души. Только я и то птица. Я огляделся. Вот она — эта пещера. Я корточки подходил к каменной дыры. В отверстие был входом, вела едва заметная тропинка. В пещере было тихо. Нервы мои были натянуты, как струны, в ожидании встречи. Я отбросил в сторону сигарету, сжал в руке револьвер и заглянул внутрь.

Пещера оказалась пустой. Но следы жизни здесь все же были: одеяла, плащ, кучка пепла, полупустая ведро воды, куча пустых банок из-под консервов указывали на то, что жили здесь не один день. Посередине пещеры лежал камень, а на нем — маленький узелок с едой. Осмотрев узелок, я хотел положить его обратно, но увидел на камне лист бумаги, на котором карандашом было написано:

«Доктор Ватсон уехал в Кумб-Треси».

Мгновение я стоял неподвижно с запиской в руках. Значит, незнакомец охотится не за сэром Генри, а за мной? Он выслеживает меня не сам, а это последнее сообщение. Итак, все время за каждым моим шагом следят. Я оглянулся, но больше ничего не нашел. Кто же этот — враг или ангел-хранитель? И я поклялся не выходить из пещеры, не узнав все до конца.

Солнце медленно катилось за горизонт. Золотое вечерний свет придавало всему очарования и спокойствия. Нервы мои были натянуты, но я сидел и решительно ждал возвращения «хозяина».

Наконец послышались шаги, и вход в пещеру закрыла чья-то тень.

— Сегодня такой прекрасный вечер, дорогой Ватсон, — сказал знакомый голос-Зачем сидеть в духоте? На воздухе гораздо приятнее.

Смерть на болотах

Минуту или две я стоял, не веря своим ушам, и не мог перевести дух от неожиданности. Это был Холмс.

Оказалось, что он все время был здесь, ему помогал Картрайт с рассыльный конторы.

— Приезд в Баскервиль-холла очень ограничил бы мои действия, — продолжал рассказ Холмс-А так я мог действовать совершенно свободно, оставаясь за кулисами и готовясь выступить на сцену в самый критический момент.

Несмотря на то, что Холмс похвалил меня за наблюдательность и целеустремленность, я все же не смог примириться с тем, что меня так обманули. Я чувствовал, что мой друг был прав, что в интересах дела я не должен был знать о его пребывании в этих местах.

— А теперь расскажите мне о своем визите к миссис Лоре Лайонс.

Он так заинтересовался рассказом, что некоторые эпизоды мне приходилось повторять дважды.

— Все это очень важно, — сказал Холмс, когда я закончил.- Дело чрезвычайно важная и сложная, и как только мы заполнили последнюю пробел, выяснилось, что Стэплтон и Лора Лайонс тесно знакомы друг с другом, между ними достаточно дружеские отношения. А женщина, которую натуралист выдает за свою сестру, на самом деле его жена. Холмсу сразу не понравился этот человек в соломенной шляпе с сачком. От него веяло чем грозным, хитрым, дьявольским. Лора хотела развода с мужем, чтобы жениться на Стэплтон.

— Когда эта женщина узнает обо всем, она может быть нам очень полезной. А сейчас, Ватсон, вам пора вернуться к Баскервиль-холла.

— Холмс, что все это может значить? — Спросил я.

— Убийство … Хладнокровно спланированное убийство. Стэплтон затягивает в свои сети сэра Генри, а я затягиваю его. Теперь главное, чтобы он не нанес удар первым. Еще день, два, и у меня будет все готово, а вы берегите сэра Генри. Ваше отсутствие сегодня можно простить, и все же, не оставляйте его одного … Слышите?

Страшный, тоскливый крик, полный ужаса и муки раздался над болотами. У меня кровь похолодела в жилах.

— Боже мой! Что это?

Холмс вскочил с места и закрыл вход в пещеру.

— Тише. Где кричат, Ватсон?

— По-моему, в той стороне — Я показал в темноту. Страшный крик снова повторился.

— Это собака! — Крикнул Холмс-Бежим немедленно, Ватсон. Хотя бы успеть.

Он бросился в ночь, а я за ним. И вдруг где-то впереди, за камнями, раздался протяжный вопль, потом глухой, тяжелый стук. Холмс, словно обезумев, схватился за голову.

— Он опередил нас, Ватсон! Мы опоздали!

Не разбирая дороги, мы бросились на звук. На вершине холма мой друг зря всматривался в темноту, болота лежали во мраке. Вдруг слева мы услышали приглушенный стон. Мы подбежали ближе и увидели человека, который лежал вниз. Нам достаточно было секунды, чтобы в свете зажженной спички узнать сэра Генри.

— Мерзавец! Холмс, я никогда себе не прощу! Как я мог оставить его на произвол судьбы?

— Моя вина больше, Ватсон! Я пожертвовал жизнью клиента ради того, чтобы подвести итоги. Я не помню такого удара.

— И мы слышали ужасный, отчаянный крик. Но куда подевался тот ужасающий собака? И где Стэплтон?

Пораженные внезапным непоправимым бедствием, мы стояли у искаженного тела. У меня сердце сжималось от боли, и глаза заволокло слезами.

И вдруг Холмс, как сумасшедший, начал приплясывать и с хохотом трясти мне руку.

— Борода! У него борода! Боже мой, это мой сосед — каторжник!

И тут я все понял. Я вспомнил, что баронет подарил Бэрримор почти весь свой гардероб. Следовательно, Бэрримор отдал его Селден, чтобы тот переоделся перед отъездом. Бедняга погиб из костюм. Собаке дали понюхать какую вещь сэра Генри, пожалуй, ботинок, пропавшего в отеле.

— Хорошо. А почему собаку выпустили на болота именно сегодня? Может, Стэплтон ждал, что сэр Генри придет сюда?

только мы хотели перенести тело в пещеру, чтобы его не растерзали коршуны и лисы, увидев человека, приближалась к нам. Это был Стэплтон. Увидев тело, он бросился к нему:

— Что случилось? Неужели это наш друг сэр Генри?

Но очень скоро понял, что ошибся. Я объяснил, что это Селден, который, вероятно, обезумел от постоянного укрытия и сорвался и сломал себе шею.

Стэплтон пригласил нас к себе, но мы отказались и пошли к Баскервиль-холла.

— Наконец мы сошлись врукопашную. Но какая выдержка! Это достойный противник. Теперь он будет действовать осторожнее или наоборот, прибегнет к решительным действиям.

— Почему же вы не хотите его арестовать?

— Мой дорогой Ватсон! Вы действенная человек, но никакие решительные действия нам не помогут. Мы ничего не сможем доказать. С нас будут смеяться, если мы придем на суд с такой фантастической историей.

— Что же вы намерены делать?

— Я возлагаю большие события на миссис Лору Лайонс. Когда она узнает правду, предоставит нам большую помощь. Кроме того, у меня есть и другой план. Больше я ничего не узнал. К Баскервиль-холла мы шли молча, погруженные в свои невеселые мысли.

— Вы зайдете?

Да, я уже не вижу смысла скрываться, но, Ватсон, ничего не говорите сэру Генри о собаке.

Тенета расставлены

Сэр Генри очень обрадовался новому гостю, поскольку не сомневался в том, что Холмс прости не сможет усидеть в Лондоне. Баронет дал Холмсу все необходимое, и за поздним ужином мы рассказали сэру Генри ту часть наших приключений, которую ему можно было знать. Также мне пришлось выполнить еще один сложный обязанность — сообщить Бэрримор о смерти Селдена. Лакей вздохнул с облегчением, а его жена горько плакала.

— Холмс. Как обстоят наши дела, — спросил баронет — Вы сумели разобраться в этой путанице?

— Я думаю, что в ближайшее время выяснится много новых подробностей. Дело чрезвычайно сложное и запутанное. И вам, сэр Генри, придется слушаться меня во всем.

Холмс остановился на полуслове. Он едва сдерживал волнение. Друг внимательно рассматривал картинную галерею, где были представлены портреты предков сэра Чарльза. Холмса очень заинтересовал портрет Хьюго.

Конец ужина прошел в молчании, но я замечал, что портрет будто приковал к себе внимание Холмса. Ход его мыслей я понял лишь тогда, когда мы распрощались с хозяином усадьбы.

Холмс подошел к полотну, закрыл рукой широкую шляпу и волосы.

— Он вам никого не напоминает?

— Силы небесные! — Воскликнул я в недоумении. На меня с портрета смотрел Стэплтон.

— Он тоже Баскервиль и хочет получить наследство. Теперь мы его поймали, Ватсон. И клянусь вам, завтра вечером он будет в наших сетях, как бабочка под сачком.

Холмс громко расхохотался и отошел от портрета. Утром я проснулся очень рано. Холмс уже успел дойти до Гримпена и дать телеграмму в Принстану о смерти Селдена. Кроме того, я связался с моим верным Картрайтом, который очень волновался за меня.

К нам подошел сэр Генри.

— С чего начнем, господа?

— Вы пойдете в гости к Стэплтон, а нам с Ватсоном надо съездить в Лондон, — сказал Холмс.

Лицо у баронета вытянулось.

— Честно говоря, я думал, что вы все время будете со мной …

— Друг мой, вы должны подчиняться мне беспрекословно и делать все, что я от вас потребую. Скажете своим друзьям, что срочные дела вызвали нас в Лондон. Однако мы скоро вернемся в Девоншир. Вы не забудете передать им это?

— Если вы настаиваете.

— Уверяю вас, другого выхода нет.

Баронет нахмурился, но не сказал ни слова. Он обиделся и считал наш отъезд дезертирством.

— Еще одна просьба. Поезжайте в Меррипит-хауса на лошадях. Отправьте экипаж обратно и скажите Стэплтон, что домой вы пойдете пешком.

— Пешком через болота?

— Можете идти спокойно. Я настаиваю на этом только потому, что уверен в вашей мужественности.

— Хорошо, я так и сделаю.

— И если вы цените свою жизнь, не сворачивайте с тропинки, ведущей от Меррипит-хауса до Гринпенськои дороги.

Меня очень удивила эта программа действий. Но мне не оставалось ничего другого, как подчиниться другу, и скоро мы распрощались со нахмурились баронетом. А через два часа мы вышли на платформу в Кумб-Треси. Там нас ждал невысокий мальчик.

— Садитесь в поезд, Картрайте, и поезжайте в Лондон. Там дайте от моего имени телеграмму сэру Генри Баскервиль. Спросите, не нашел моего записной книжкой. Если нашел, пусть перешлет мне по почте на Бейкер-стрит. А теперь смотрите — станционной конторе, нет почты на мое имя.

Мальчик быстро вернулся с телеграммой: «Телеграмму получил. Выезжаю ордером на арест. Строит пять сорок. Лестрейд ».

— Ну-с, Ватсон, время посетить миссис Лору Лайонс.

Я начал понимать план Холмса. с помощью баронета он убедит Стэплтона, что нас здесь нет. Мы вернемся к тому времени, когда нужна будет наша помощь.

Мы вошли в комнату Лоры Лайонс.

— Я расследую обстоятельства смерти сэра Чарльза Баскервиля, — начал Холмс без предисловия. Мой друг рассказал мне все, одо вы сказали и что пытались скрыть. Вы признались, что вызывали сэра Чарльза к калитке десятого вечера. Он умер в то же время на том же месте. Вы скрыли связь между этими двумя фактами.

— А между ними нет никакой связи.

— Я буду откровенен, миссис Лайонс. Речь идет об убийстве, а все улики указывают на причастность к преступлению мистера Стэплтона и его жены.

Миссис Лайонс вскочила с кресла.

— Его жены?

— Да, женщина, которую он выдавал за свою сестру, на самом деле его жена. Вот фотографии супруги четырехлетней давности. На обороте надпись «М-р и м-с Венделер». Далее три описания мистера и миссис Венделер, которые содержали частную школу «Сент-Оливер».

Миссис Лайонс быстро просмотрела бумаги и перевела на нас взгляд.

— Мистер Холмс, — сказала она, — этот негодяй обещал жениться на мне, если я расстанусь. Но зачем он меня обманывал? Значит, он манипулировал мной. Я все скажу вам. В одном клянусь: когда я писала письмо, я даже не представляла, что убью моего друга сэра Чарльза.

Выяснилось, что письмо Лора написала под диктовку Стэплтона, который уверял, что сэр Чарльз возьмет на себя все расходы в суде. А когда письмо отослали, сказал, что перестанет уважать себя, если позволит кому-то другому помочь мне. О дальнейших событиях Лора не догадывалась, а о смерти сэра Чарльза узнала из газет. Стэплтон взял с нее слово не говорить никому о запланированном свидании.

— Ну вот, медленно туман рассеивается, — сказал Холмс, когда мы вышли на платформу — Скоро я шаг за шагом смогу воспроизвести это преступление. Криминалисты скажут, что нечто подобное уже было в Гродно, на Украине, в 1866 году, и вспомнят Андерсона из Северной Каролины. Но у нашего дела является совершенно своеобразные черты.

Лондонский экспресс подошел к станции, и из вагона первого класса вышел Лестрейд.

— Ну как, значительная дело?

— Такого давно не было. У нас всего два часа свободного времени. Пойдем пообедаем, а потом угостим вас чистым ночным воздухом Дартмур.

Собака Баскервилей

Шерлок Холмс никогда ни с кем не делился своими планами. Такое сокровенность можно было объяснить его волевым характером. Он никогда никого не подвергал опасности. Но всем, кто с ним работал, было очень трудно. Мои нервы были на пределе. Вдруг мне в лицо пахнуло холодным ветром — мы были на болотах. Каждый шаг лошадей приближал нас к развязке всех этих событий. В присутствии возницы мы не могли говорить о деле и разговаривали о всяких пустяках. Недалеко от усадьбы мы расплатились и пошли к Меррипит-хауса.

— У вас есть оружие, Лестрейд? Детектив улыбнулся.

— Если на мне есть брюки, — значит есть и задний карман, который никогда не бывает пустой.

— Вот и прекрасно. А теперь надо ждать.

Мы устроили засаду неподалеку от дома. Я корточках подобрался к каменной ограде и подошел к тому месту, где можно было посмотреть в окно.

В комнате было двое мужчин — сэр Генри и Стэплтон.

Они сидели друг против друга, пили кофе и курили сигары. Стэплтон оживленно говорил, а баронет сидел бледный и слушал невнимательно.

Вот Стэплтон встал и вышел из комнаты, а сэр Генри налил себе вина и откинулся на стуле, Я услышал скрип двери, потом треск гравия на тропинке. Шаги приближались ко мне. Натуралист остановился у небольшого сарая. Зазвенела ключ в замке, и я услышал какой-то шорох. Через две минуты Стэплтон вернулся к своему гостю.

Нас надвигался белый туман. Это единственное, что могло испортить план Холмса. Теперь все — и наш успех, и даже жизни сэра Генри — зависит от того, успеет баронет выйти до того, когда туман доползет до тропинки.

Постепенно туман надвигался на нас, и мы уходили все дальше и дальше от дома.

Вдруг в тишине болот мы услышали быстрые шаги.

— Слава богу! Кажется идет!

Спрятавшись за камнями, мы напряженно всматривались в серебристую стену тумана. Шаги приближались, и из тумана выступил тот, кого мы ждали. Он оглянулся по сторонам и быстро прошел мимо.

— Тсс! — Шепнул Холмс и взвел курок — Смотрите! Вот он.

Это была собака, огромный, черный, как смола. И из его пасти вырывалось пламя, из глаз сыпались искры, а морда и загривок светились каким мерцающим огнем. Это была адская, дьявольская существо.

Чудовище огромными прыжками мчалось тропе, принюхиваясь к следам нашего друга. Мы опомнились лишь тогда, когда оно пролетело мимо. Мы с Холмсом выстрелили одновременно. Страшилище заревело, но продолжало бежать вперед. Мы видели, как сэр Генри оглянулся, поднял в ужасе руки и беспомощный замер, не сводя глаз с чудовища, догоняла его.

Мы подскочили того момента, когда собака бросилась на свою жертву, повалил ее на землю и готов был схватить за горло. Но Холмс всадил в него одна за другой пять пуль. Собака завил последний раз, неистово щелкнул зубами и забился в предсмертных судорогах.

Сэр Генри лежал без сознания. Мы сорвали с него воротничок и удостоверились, что он невредим. Потом веки его дрогнули, и он едва зашевелился. Лестрейд ловко дал ему несколько глотков коньяка, и через секунду на нас посмотрели испуганные глаза.

— Боже мой! — Прошептал баронет, — Что это было? Где оно?

— Его уже нет, — сказал Холмс-3 призраком, который преследовал ваш род, покончено навсегда.

Чудовище, лежавшее перед нами, действительно могло кого угодно испугать своими размерами и мощью. Это была смесь мастифа и соискателя, страшный пес величиной с молодую львицу. Его огромная пасть все еще светилась голубым пламенем. Я коснулся этой головы и, убрав руку, увидел, что мои пальцы тоже засветились в темноте.

— Фосфор, — сказал я.

— Да, и еще какой-то особый препарат без запаха, — подтвердил Холмс-Извините нас, сэр Генри, подвергали вас опасности. Я был готов ко всему, но никак не ожидал, что это будет такое чудовище. К тому же из-за тумана мы не смогли сделать псу достойную встречу.

— Вы спасли мне жизнь. Что вы собираетесь делать дальше?

— Пока оставим вас здесь, а потом кто-то из нас вернется с вами домой.

Баронет попытался подняться, но не смог. Он был бледен как полотно и дрожал всем телом. Мы подвели его к камню, он сел и закрыл лицо руками.

— А сейчас нам придется закончить начатое дело. Дорога каждая минута. Состав преступления есть, остается только схватить преступника.

Входная дверь была приоткрыта. Мы зашли и быстро осмотрели дом. На втором этаже дверь одной комнаты оказались закрытыми.

— Там кто-то есть! — Крикнул Лестрейд.

В комнате раздался слабый стон и топот. Холмс ударил ногой выше замка, и дверь распахнулась. Держа револьверы наготове, мы ворвались туда.

Но негодяя, за которым мы охотились, не оказалось и здесь. Вместо этого перед нашими глазами встал такое странное и неожиданное зрелище, что мы замерли на месте.

Эта комната была похожа на музей. Вдоль стен стояли стеклянные ящики, где хранилась коллекция бабочек. Посередине поднималась толстая подпорка, подведенная под потолок. И у этой подпорки стоял человек, привязанная простынями, которые обматывали ее с головы до ног так, что в первую минуту нельзя было разобрать пол. Мы видели только глаза, которые смотрели на нас с ужасом и стыдом. Мигом мы сорвали оковы, вынули изо рта кляп, и к нашим ногам упала миссис Стэплтон. Голова ее опустилась на грудь, и я увидел у нее на шее красный рубец от удара кнутом.

— Мерзавец! — Крикнул Холмс-Лестрейд, где коньяк? Посадите ее на стул. Такие пытки кого угодно доведут до непритомы.

Миссис Стэплтон открыла глаза.

— Он спасся, он сбежал?

— Он от нас никуда не убежит.

— Нет, я не о муже. Сэр Генри … спасся? — Да.

— А собака?

— Слава Богу, — вздохнула женщина.- Негодяй. Посмотрите, что он со мной сделал. Он издевался над моим телом и душой. Он лгал мне, я была оружием в его руках.

Она не выдержала и разрыдалась.

— Так где же его ждать?

— В самом центре трясины некогда была рудник. Там он и держал свою собаку, там было все готово на случай бегства.

— Сегодня никто не сможет пробраться в Гримпенськои трясины, — сказал Холмс, подсвечивая каганцом в окно.

— Туда он найдет дорогу, а вот обратно вряд ли. Разве в такую ночь разглядишь вехи?

Мы оставили Лестрейда в Меррипит-хаусе, а сами вместе с сэром Генри вернулись в Баскервиль-холла. Мы ему все рассказали. Однако пережитое ночью потрясение не прошло бесследно для баронета. Наутро он лежал в лихорадке под наблюдением врача Мортимера. Потом они вдвоем совершили кругосветное путешествие, и только после этого сэр Генри снова стал веселым здоровым мужчиной, каким он приехал в Англию.

А сейчас моя странная рассказ подходит к концу. Записывая ее, я старался, чтобы читатель разделил с нами все страхи, догадки и волнения.

К утру туман рассеялся, и миссис Стэплтон провела нас к тому месту, где начиналась тропа к топи. Мы шли, ориентируясь на маленькие прутиком, иногда по колено ныряя в вязкую трясину. На кочках мы увидели то черное. Это оказался ботинок с меткой «Мейерс. Торонто ».

— за такой находке следует принять грязевая ванна, — сказал Холмс, — когда мы вытащили его из топи.

— Ботинок бросил Стэплтон, убегая.

Но больше мы ничего не узнали. Мы догадывались, что это холодная, жестокий навеки похоронена в самом центре вонючей Гримпенськои трясины, что затянула его в свою бездну.

Мы нашли немало следов пребывания Стэплтона. В одной из лачуг мы увидели кольцо в стене, палка и множество костей. Здесь, наверное, и держал Стэплтон своего пса. Среди мусора лежал скелет спаниеля Мортимера. Отсюда и шло вой, от которого людям становилось не по себе. Здесь же была и паста — тот состав, которым он смазывал свою собаку. Хитро придумал!

Взгляд назад

Заканчивался ноябрь. Туманного вечера мы с Холмсом сидели у камина в кабинете на Бейкер-стрит. Мой друг успел расследовать два серьезных дела. В первой ему удалось разоблачить полковника Епвуда, причастного к скандалу в клубе «Патриций», во второй — полностью снять обвинения с несчастной мадам Монпенсье, которую подозревали в убийстве падчерицы. После успеха Холмс был в прекрасном настроении, и, пользуясь этим, я решил узнать у него некоторые подробности загадочной баскервильськои истории. Именно в это время в Лондоне были сэр Генри и доктор Мортимер. Утром они посетили нас, и у меня был прекрасный повод начать разговор на нужную тему.

— Я выяснил, — начал Холмс, — что Стэплтон действительно из рода Баскервилей. Он оказался сыном Роджера Баскервиля, которому пришлось бежать в Южную Америку. Этот молодой человек женился на красавице Берил Гарсиа. Растранжирил государственные деньги, и, сменив фамилию на Венделер, бежал в Англию, где открыл школу. Дела в школе шли все хуже и хуже, а конец у нее был вообще бесславный. Супруги изменило фамилию и стало Стэплтон. С остатками своих денег и новыми планами на будущее они перебрались на юг Англии. Венделер был очень авторитетным энтомологом, его имя присвоено одному бабочке, описанной им еще в Йоркшире.

Этот негодяй узнал, что между ним и крупным поместьем находятся всего две жизни, и у него созрел план. Он выдавал свою жену за сестру, чтобы использовать ее как приманку. Его целью было получить поместье, и ради этого он готов был пойти на любой риск.

Баронет сам рассказал ему легенду о собаке и вынес себе смертный приговор. Стэплтон купил в Лондоне крупнейшего и злейшего пса, потом тайно перевез его в болота, посадил на цепь и стал ждать удобного случая. Но время шло, а осуществить план было невозможно. Он несколько раз держал пса наготове, но все напрасно. Фермеры видели чудовище, и поползли слухи. Тогда Стэплтон решил использовать жену, но она обнаружила твердость характера и отказалась. Тогда Стэплтон решил через Лору Лайонс подобраться к сэра Чарльза, и это ему удалось.

Вернувшись вечером с Кумб-Треси, Стэплтон успел сбегать за собакой, смазал его этим раствором и привел к калитке. Пес перепрыгнул через сарай и помчался за несчастным баронетом. Чарльз упал, а собака обнюхал его и не стал трогать труп. Стэплтон подозвал пса и отвел его обратно.

Узнав о канадского наследника, Стэплтон решил избавиться от него еще в Лондоне. Они с женой остановились в гостинице «Мек-сбор». Стэплтон держал жену взаперти, а сам приклеил бороду и следил за Мортимером. Миссис Стэплтон подозревала о планах мужа и решила предупредить сэра Чарльза, поэтому вырезала из газеты слова и составила из них письма.

Стэплтон нужна была какая-то вещь сэра Генри. Но первый ботинок не подошел, потому что его еще не обували. Он вернул его, а взамен получил другой. Тот факт, что Стэплтон, знал меня, натолкнул на мысль о его криминальном прошлом. За последние 3 года в западных графствах было совершено четыре масштабные ограбления — так Стэплтон решал свои финансовые проблемы.

Когда я рассматривал письмо, которое получил сэр Генри, то заинтересовался на-. наличию водяных знаков. Я поднес листок к глазам и почувствовал едва уловимый запах — это были духи «Белый жасмин». А значит в дело замешан женщину. По Стэплтон надо было следить, и я прибег к обману. Я поехал следом за вами и жил в Кумб-Треси, иногда заходя в пещеру на болотах. Внимательно изучив ваши отчеты, я окончательно убедился, с кем имею дело. Когда вы меня нашли, картина преступления вырисовалась полностью, но передавать дело в суд было рано. Оставался единственный выход — схватить его с поличным. Мы достигли своей цели дорогой ценой, но врачи уверяют, что с сэром Генри все будет хорошо.

А что же миссис Стэплтон?

ли она любила мужа, боялась? Она пыталась предупредить сэра Генри, а в самый решительный момент взбунтовалась. Миссис Стэплтон назвала мужа преступником и впервые услышала от него, что у нее есть соперница. Бывшая преданность изменилась ненавистью. Натуралист понял, что жена его выдаст и решил связать ее. Его судьба была решена и без нас. Женщина, в жилах которой течет испанская кровь, не простила бы ему измены …

— Неужели Стэплтон надеялся, что сэр Генри тоже умрет от страха?

— Собака была дикая и полуголодный. Если бы сэр Генри не умер от ужаса, все равно не спасся бы.

— Но как бы Стэплтон доказал свои права на Баскервиль-холл, и объяснил, почему он столько лет жил под чужим именем?

— На этот вопрос, Ватсон, я вряд ли могу вам ответить. Моя сфера деятельности — прошлое и настоящее. Что человек планирует осуществить в будущем — это я решать не берусь.

Лондон

Июль 1760 года

Охваченная отчаянием, девушка дрожащей рукой опрокинула чернильницу и, когда наклонилась, чтобы поставить ее на место, испачкала чернилами юбку.

– Господи, спаси и сохрани! – прошептала Ребекка. В дверях появилась служанка.

– Ах, Лиззи. Ты... ты вернулась.

– Сэр Чарльз требует вас к себе, мисс, немедленно. – Девушка остановила взгляд на залитой чернилами столешнице. – Иначе он сам явится за вами.

– Леди... леди Хартингтон вернулась? Служанка ухмыльнулась.

– Госпожа час назад уехала в оперу и вернется не скоро.

– Пойду посмотрю, как там дети. Сара не очень хорошо себя чувствовала во время урока чтения.

– С ними Мэгги, мисс. Это ее работа. – Лиззи выпрямилась и посмотрела Ребекке в глаза.

– Рано или поздно сэр Ричард все равно добьется своего, – сказала служанка. – Какой смысл тянуть время?

Ребекку стала бить дрожь. Стараясь унять ее, она направилась к двери.

– Мне надо привести в порядок платье, оно в чернилах.

– Сэр Ричард этого не заметит. Ему все равно, что на вас надето, – В ее словах крылся намек.

Глаза Ребекки наполнились слезами, и она стремглав вылетела из комнаты.

В коридоре, ведущем в главную часть дома, столкнулась с дворецким.

– Сэр Чарльз ждет вас, мисс.

С тех пор как две недели назад сэр Чарльз вернулся с континента, Ребекка постоянно ловила на себе его взгляды. Несколько раз он приходил к ней в комнату, когда она занималась с детьми.

Однако Ребекка тешила себя надеждой, что опасность ей не грозит, поскольку жена сэра Чарльза постоянно находится дома. Ребекка отправила письмо старой школьной наставнице с просьбой подыскать ей другое место. Но, видимо, миссис Стокдейл его еще не получила.

– Идите же к сэру Чарльзу. Не мешкайте, – поторопил ее дворецкий.

– Я не могу. Останусь у себя в комнате до возвращения леди Хартингтон.

– Сэр Чарльз разгневается.

– Меня наняла леди Хартингтон, чтобы я занималась с его детьми. Дети спят, моя работа на сегодня закончена.

– Сэр Чарльз наверняка сам явится за вами. Поверьте, лучше не сердить его.

– Я не пойду к нему, Роберт, – собравшись с духом, произнесла Ребекка. – Отправлюсь к себе и упакую вещи. Ни дня здесь не останусь.

Недоверие на лице дворецкого сменилось уважением. Старик поклонился и позволил Ребекке пройти.

Ребекка знала, что оставаться в этом доме нельзя больше ни минуты. Но куда она пойдет? Одна, среди ночи?

Ребекка покинула школу для девочек миссис Стокдейл в Оксфорде всего месяц назад, когда ей исполнилось восемнадцать. В школе она и жила до приезда в лондонский особняк сэра Чарльза Хартингтона.

Родных у Ребекки не было, если не считать неизвестного покровителя. Миссис Стокдейл сказала Ребекке, что средства на ее обучение и содержание поступают из одной юридической конторы Лондона. У девушки сложилось впечатление, что Лондон кишмя кишит благодетелями.

Когда Ребекка уезжала, миссис Стокдейл сказала, что стоимость проезда до Лондона, четыре фунта и восемь шиллингов, оплатила ей миссис Хартингтон. Имея жалованье десять фунтов в год, комнату и питание, Ребекка не сомневалась, что ни в чем не будет нуждаться. Лишь об одном забыла миссис Стокдейл предупредить свою воспитанницу: мужчин вроде сэра Чарльза Хартингтона следует опасаться.

Засунув сумочку в саквояж, девушка окинула взглядом маленькую, но уютную комнату.

Почти все ровесницы Ребекки, посещавшие школу миссис Стокдейл, вернулись в свои семьи еще летом прошлого года. Наблюдая за отъездом карет, девушка уже в который раз испытала боль, осознав, что ей единственной некуда идти. К чести миссис Стокдейл, старшая школьная наставница ни разу не намекнула ей, что пора бы подыскать себе работу, но девушка уже давно решила позаботиться о собственной судьбе. Нельзя же вечно пользоваться щедростью неизвестного ей покровителя.

Из коридора донеслись шаги. Подхватив саквояж, Ребекка устремилась к двери. В коридоре никого не было, кроме двух горничных с верхних этажей. Проходя мимо, они с любопытством уставились на нее и стали перешептываться.

Сердце девушки лихорадочно билось, налитые свинцом ноги не слушались, когда она спускалась по отделанной деревянными панелями лестнице. На память пришли места, где она могла бы устроиться на работу: таверна на Бутчерз-стрит, магазин одежды на Монмут-стрит, дом сэра Роджера де Коверли на Сент-Джеймс-сквер.

Она наймется на любую работу. Ей только нужно подыскать прибежище на ночь.

– Я не поверил Роберту, когда он сказал мне о ваших дерзких намерениях.

Всего несколько шагов отделяли Ребекку от лестницы, ведущей на первый этаж. Она уже видела парадную дверь.

– Ни с места!

Ребекка застыла. К ней приближался сэр Чарльз. Крепко сжав саквояж, Ребекка повернулась к нему вполоборота.

– Я не замышляла никакой дерзости, сэр. Просто сказала, что покидаю ваш дом.

– Среди ночи? Когда по улицам шныряют банды разбойников? Зачем? Чтобы оказаться в какой-нибудь бочке под мостом? Или подвергнуться еще более страшной опасности? – Сэр Чарльз подошел к Ребекке вплотную, обдав ее запахом бренди и сигар. – Видимо, вы не считаете меня джентльменом, мисс Невилл, если полагаете, что я позволю столь хрупкому созданию, как вы, покинуть мой дом без охраны?

– Я не прошу об охране, сэр. – Она попыталась шагнуть в сторону, но сэр Чарльз схватил ее за руку. – Сэр Чарльз, пожалуйста, позвольте мне уйти.

– Не раньше чем мы выясним причину вашего беспрецедентного решения, мисс Невилл.. Баронет потащил девушку за собой. Вскрикнув, Ребекка выдернула руку.

– Нет, сэр! Вы должны меня немедленно отпустить. Светло-голубые глаза мужчины холодно блеснули.

Лицо пошло красными пятнами от охватившей его ярости. Ребекка попятилась.

– Что у вас в саквояже?

– Мои... мои вещи.

– Не уверен. – Схватив Ребекку за локоть, сэр Чарльз поволок ее в библиотеку. В конце коридора появилась служанка. – Позови сюда Роберта и других! – крикнул сэр Чарльз. – Пусть обыщут дом и проверят, все ли на месте. Серебро и посуда. Драгоценности моей жены.

Ребекку втолкнули в библиотеку. Услышав, как захлопнулась дверь, Ребекка резко повернулась и стала пятиться к дальней стене, пока не уперлась в полки с книгами.

– Сэр Чарльз, в саквояже только мои вещи.

– Дорогая мисс Невилл, вы не только молодая и зеленая, но еще и глупая.

– Если вы так плохо обо мне думаете, сэр, то почему бы вам не отпустить меня?

Он рассмеялся и, отшвырнув в сторону саквояж, снял сюртук.

– Отпустить вас? Об этом не может быть и речи. Я преподам вам урок, который пойдет вам на пользу.

Ребекка спряталась за письменный стол.

– Но почему я? Вы... вы можете получить любую, кого пожелаете! У вас есть жена! Пожалуйста, пожалуйста... только не меня!

Он ослепительно улыбнулся.

– Вы та, кого я должен получить. В вас чувствуется порода.

– Ошибаетесь! Я никто. Пожалуйста, сэр Чарльз! Что за удовольствие погубить девушку без роду и племени вроде меня?

– Никто? – повторил он, расстегивая ширинку на плотно облегающих штанах. – Да, у вас нет ни титула, ни богатства. Не стану этого отрицать. Но ваша порода... – Он покачал головой.

Когда девушка увидела его возбужденное естество, ее снова стала бить дрожь. Сэр Чарльз стал приближаться к ней.

– Остановитесь! Умоляю вас! Вы ошибаетесь. Я не та, за кого вы меня принимаете.

– Ошибаюсь? – Он покачал головой. – Ваш секрет раскрыт, мисс Невилл. Я знаю, кто вы. Дочь скандально известной актрисы Дженни Грин! Она замечательная мать, позволю себе заметить, столько лет скрывала, что вы ее дочь, не желая запятнать вашу репутацию. А ведь она так близко находилась от Лондона!

У меня в кармане лежит один манускрипт, - сказал доктор Джеймс Мортимер.

Я заметил это, как только вы вошли, - сказал Холмс.

Манускрипт очень древний.

Начало восемнадцатого века, если только не подделка.

Откуда вам это известно, сэр?

Разговаривая со мной, вы все время показываете мне краешек этого манускрипта дюйма в два шириной. Плох же тот эксперт, который не сможет установить дату документа с точностью до одного-двух десятилетий. Вам, может быть, приходилось читать мой небольшой труд по этому вопросу? Я датирую ваш манускрипт тысяча семьсот тридцатым годом.

Точная дата тысяча семьсот сорок второй. - Доктор Мортимер вынул рукопись из бокового кармана пиджака. - Эта фамильная реликвия была отдана мне на сохранение сэром Чарльзом Баскервилем, внезапная и трагическая смерть которого так взволновала весь Девоншир три месяца назад. Я считал себя не только врачом сэра Чарльза, но и его личным другом. Это был человек властный, умный, весьма практический и отнюдь не фантазер, как ваш покорный слуга. И все же он относился к этому документу очень серьезно и был подготовлен к тому концу, который его постиг.

Холмс протянул руку, взял манускрипт и расправил его на коленях.

Уотсон, присмотритесь к написанию буквы «д». Это одна из тех особенностей, которые помогли мне установить дату документа.

Я глянул через его плечо на пожелтевшие листы с полустертыми строками. Вверху страницы было написано: «Баскервиль-холл», а ниже стояли крупные, размашистые цифры: «1742».

Это, по-видимому, какая-то запись.

Да, запись одного предания, которое живет в роду Баскервилей.

Но, насколько я понял, вы пришли посоветоваться со мной по вопросу более практическому и более близкому к нам по времени.

Да, животрепещуще близкому! Он не терпит отлагательств, его надо решить в течение суток. Рукопись совсем короткая, и она имеет непосредственное отношение к делу. С вашего позволения, я прочту ее вам.

Откинувшись на спинку кресла. Холмс сомкнул концы пальцев и с видом полной покорности судьбе закрыл глаза. Доктор Мортимер повернулся к свету и высоким скрипучим голосом начал читать нам следующую любопытную повесть древних времен:

- «Много есть свидетельств о собаке Баскервилей, но, будучи прямым потомком Гуго Баскервиля и будучи наслышан о сей собаке от отца своего, а он - от моего деда, я положил себе записать сию историю, в подлинности коей не может быть сомнений. И я хочу, дети мои, чтобы вы уверовали, что высший судия, наказующий нас за прегрешения наши, волен и отпустить их нам с присущим ему милосердием и что нет столь тяжкого проклятия, коего нельзя было бы искупить молитвой и покаянием. Так предайте же забвению страшные плоды прошлого, но остерегайтесь грешить в будущем, дабы снова всем нам на погибель не даровать свободу темным страстям, причинившим столько зла всему нашему роду.

Знайте же, что во времена Великого восстания (историю его, написанную лордом Кларендоном, мужем большой учености, я всячески советую вам прочесть) владетелем поместья Баскервиль был Гуго, того же рода, и этого Гуго можно со всей справедливостью назвать человеком необузданным, нечестивым и безбожным. Соседи простили бы ему все его прегрешения, ибо святые никогда не водились в наших местах, но в натуре Гуго была наклонность к безрассудным и жестоким шуткам, что и сделало имя его притчей во языцех во всем Девоне. Случилось так, что этот Гуго полюбил (если только можно назвать его темную страсть столь чистым именем) дочь одного фермера, земли коего лежали поблизости от поместья Баскервилей. Но юная девица, известная своей скромностью и добродетелью, страшилась одного его имени и всячески его избегала. И вот однажды, а это было в Михайлов день, Гуго Баскервиль отобрал из своих товарищей шестерых, самых отчаянных и беспутных, прокрался к ферме и, зная, что отец и братья девицы находятся в отлучке, увез ее. Вернувшись в Баскервиль-холл, он спрятал свою пленницу в одном из верхних покоев, а сам, по своему обычаю, стал пировать с товарищами. Несчастная чуть не лишилась ума, слыша пение, крики и страшные ругательства, доносившиеся снизу, ибо, по свидетельству тех, кто знал Гуго Баскервиля, он был столь несдержан на язык во хмелю, что, казалось, подобные богохульные слова могут испепелить человека, осквернившего ими уста свои. Под конец страх довел девушку до того, что она отважилась на поступок, от коего отказался бы и самый ловкий и смелый мужчина, а именно: выбралась на карниз, спустилась на землю по плющу, что оплетал (и по сию пору оплетает) южную стену замка, и побежала через болото в отчий дом, отстоявший от баскервильского поместья на три мили.

По прошествии некоторого времени Гуго оставил гостей с намерением отнести своей пленнице еду и питье, а может статься, в мыслях у него было и нечто худшее, но увидел, что клетка опустела и птичка вылетела на волю. И тогда его обуял дьявол, ибо, сбежав вниз по лестнице в пиршественный зал, он вскочил на стол, разметал фляги и блюда и поклялся во всеуслышание отдать тело свое и душу силам зла, лишь бы настигнуть беглянку. И пока сотрапезники его стояли, пораженные бушевавшей в нем яростью, один из них, самый бессердечный или самый хмельной, крикнул, что надо пустить собак по следу. Услышав такие слова, Гуго выбежал из замка, приказал конюхам оседлать его вороную кобылу и спустить собак и, дав им понюхать косынку, оброненную девицей, поскакал следом за громко лающей сворой по залитому лунным светом болоту.

Сотрапезники его некоторое время стояли молча, не уразумев сразу, из-за чего поднялась такая суматоха. Но вот до их отуманенного винными парами рассудка дошло, какое черное дело будет содеяно на просторах торфяных болот. Тут все закричали: кто требовал коня, кто пистолет, кто еще одну флягу вина. Потом, несколько одумавшись, они всей компанией, числом в тринадцать человек, вскочили на коней и присоединились к погоне. Луна сияла ярко, преследователи скакали все в ряд по тому пути, каким, по их расчетам, должна была бежать девица, если она имела намерение добраться до отчего дома.

Проехав милю или две, они повстречали пастуха со стадом и спросили его, не видал ли он погоню. А тот, как рассказывают, сначала не мог вымолвить ни слова от страха, но потом все же признался, что видел несчастную девицу, по следам коей неслись собаки. «Но я видел и нечто другое, - присовокупил он. - Гуго Баскервиль проскакал мимо меня на вороной кобыле, а за ним молча гналась собака, и не дай мне боже увидеть когда-нибудь такое исчадие ада у себя за спиной!»

Пьяные сквайры обругали пастуха и поскакали дальше. Но вскоре мороз пробежал у них по коже, ибо они услышали топот копыт, и вслед за тем вороная кобыла, вся в пене, пронеслась мимо них без всадника и с брошенными поводьями. Беспутные гуляки сбились в кучу, обуянные страхом, но все же продолжали путь, хотя каждый из них, будь он здесь один, без товарищей, с радостью повернул бы своего коня вспять. Они медленно продвигались вперед и наконец увидели собак. Вся свора, издавна славившаяся чистотой породы и свирепостью, жалобно визжала, теснясь у спуска в глубокий овраг, некоторые собаки крадучись отбегали в сторону, а другие, ощетинившись и сверкая глазами, порывались пролезть в узкую расселину, что открывалась перед ними.

Всадники остановились, как можно догадаться, гораздо более трезвые, чем они были, пускаясь в путь. Большинство из них не решалось сделать вперед ни шагу, но трое самых смелых или же самых хмельных направили коней в глубь оврага. И там взорам их открылась широкая лужайка, а на ней виднелись два больших каменных столба, поставленные здесь еще в незапамятные времена. Такие столбы попадаются на болотах и по сию пору. Луна ярко освещала лужайку, посреди которой лежала несчастная девица, скончавшаяся от страха и потери сил. Но не при виде ее бездыханного тела и не при виде лежащего рядом тела Гуго Баскервиля почувствовали трое бесшабашных гуляк, как волосы зашевелились у них на голове. Нет! Над Гуго стояло мерзкое чудовище - огромный, черной масти зверь, сходный видом с собакой, но выше и крупнее всех собак, каких когда-либо приходилось видеть смертному. И это чудовище у них на глазах растерзало горло Гуго Баскервилю и, повернув к ним свою окровавленную морду, сверкнуло горящими глазами. Тогда они вскрикнули, обуянные страхом, и, не переставая кричать, помчались во весь опор по болотам. Один из них, как говорят, умер в ту же ночь, не перенеся того, чему пришлось быть свидетелем, а двое других до конца дней своих не могли оправиться от столь тяжкого потрясения.

Таково, дети мои, предание о собаке, причинившей с тех самых пор столько бед нашему роду. И если я решил записать его, то лишь в надежде на то, что знаемое меньше терзает нас ужасом, чем недомолвки и домыслы.

Есть ли нужда отрицать, что многие в нашем роду умирали смертью внезапной, страшной и таинственной? Так пусть же не оставит нас провидение своей неизреченной милостью, ибо оно не станет поражать невинных, рожденных после третьего и четвертого колена, коим грозит отмщение, как сказано в Евангелии. И сему провидению препоручаю я вас, дети мои, и заклинаю: остерегайтесь выходить на болото в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно.

(Написано рукой Гуго Баскервиля для сыновей Роджера и Джона, и приказываю им держать все сие в тайне от сестры их, Элизабет)».

Прочитав это странное повествование, доктор Мортимер сдвинул очки на лоб и уставился на мистера Шерлока Холмса. Тот зевнул и бросил окурок в камин.

Ну и что же? - сказал он.

По-вашему, это неинтересно?

Интересно для любителей сказок.

Доктор Мортимер вынул из кармана сложенную вчетверо газету:

Хорошо, мистер Холмс. Теперь мы познакомим вас с более современным материалом. Вот номер «Девонширской хроники» от четырнадцатого июня сего года. В нем помещен короткий отчет о фактах, установленных в связи со смертью сэра Чарльза Баскервиля, постигшей его за несколько дней до этого.

Мой друг чуть подался вперед, и взгляд у него стал сразу внимательным. Поправив очки, доктор Мортимер начал:

- «Скоропостижная смерть сэра Чарльза Баскервиля, возможного кандидата от партии либералов на предстоящих выборах, произвела очень тяжелое впечатление на весь Средний Девоншир. Хотя сэр Чарльз сравнительно недавно обосновался в Баскервиль-холле, своим радушием и щедростью он успел снискать себе любовь и уважение всех, кому приходилось иметь с ним дело. В наши дни владычества нуворишей приятно знать, что потомок древнего рода, знавшего лучшие времена, смог собственными руками нажить себе состояние и обратить его на восстановление былого величия своего имени. Как известно, сэр Чарльз совершал весьма прибыльные операции в Южной Африке. В противоположность тем людям, которые не останавливаются до тех пор, пока колесо фортуны не повернется против них, он, со свойственной ему трезвостью ума, реализовал свои доходы и вернулся в Англию с солидным капиталом. В Баскервиль-холле сэр Чарльз поселился всего лишь два года назад, но слухи о различных усовершенствованиях и планах перестройки поместья, прерванных его смертью, успели распространиться повсюду. Будучи бездетным, он не раз выражал намерение еще при жизни облагодетельствовать своих земляков, и у многих из здешних жителей есть личный повод оплакивать его безвременную кончину. О щедрых пожертвованиях сэра Чарльза на нужды благотворительности как в местном масштабе, так и в масштабе всего графства неоднократно упоминалось на страницах нашей газеты.

Нельзя сказать, чтобы следствию удалось полностью выяснить обстоятельства смерти сэра Чарльза Баскервиля, хотя оно все же положило конец слухам, рожденным местными суеверными умами. У нас нет никаких оснований подозревать, что смерть последовала не от естественных причин. Сэр Чарльз был вдовец и, если можно так выразиться, человек со странностями. Несмотря на свое большое состояние, он жил очень скромно, и весь штат домашней прислуги в Баскервиль-холле состоял из супружеской четы Бэрриморов. Муж исполнял обязанности дворецкого, жена - экономки. В своих показаниях, совпадающих с показаниями близких друзей покойного, Бэрриморы отмечают, что здоровье сэра Чарльза за последнее время заметно ухудшилось. По их словам, он страдал болезнью сердца, о чем свидетельствовали резкие изменения цвета лица, одышка и подавленное состояние духа. Доктор Джеймс Мортимер, близкий друг и домашний врач покойного, подтвердил это в своих показаниях.

С фактической стороны все обстояло весьма просто. Сэр Чарльз Баскервиль имел обыкновение гулять перед сном по знаменитой тисовой аллее Баскервиль-холла. Чета Бэрриморов показывает, что он никогда не изменял этой привычке. Четвертого июня сэр Чарльз объявил о своем намерении уехать на следующий день в Лондон и приказал Бэрримору приготовить ему вещи к отъезду, а вечером, как обычно, отправился на прогулку, во время которой он всегда выкуривал сигару. Домой сэр Чарльз больше не вернулся. В полночь, увидев, что дверь в холл все еще открыта, Бэрримор встревожился, зажег фонарь и отправился на поиски своего хозяина. В тот день было сыро, и следы сэра Чарльза ясно виднелись в аллее. Посередине этой аллеи есть калитка, которая ведет на торфяные болота. Судя по некоторым данным, сэр Чарльз стоял около нее несколько минут, потом пошел дальше... и в самом конце аллеи был обнаружен его труп.

Тут остается невыясненным одно обстоятельство. Бэрримор показывает, что как только сэр Чарльз отошел от калитки, характер его следов изменился - по-видимому, дальше он ступал на цыпочках. В то время по болоту, недалеко от аллеи, проходил цыган-барышник, некий Мерфи. Он слышал крики, но не мог определить, в какой стороне они раздавались, так как, по собственному признанию, был сильно пьян. Никаких следов насилия на теле сэра Чарльза не обнаружено. Правда, медицинская экспертиза отмечает изменившееся до неузнаваемости лицо покойного - доктор Мортимер даже отказался сначала верить, что перед ним лежит его друг и пациент, но подобное явление нередко сопровождает смерть от удушья и упадка сердечной деятельности. Это подтвердилось в результате вскрытия, которое дало полную картину застарелого органического порока сердца. Основываясь на данных медицинской экспертизы, следствие пришло к заключению о скоропостижной смерти, что значительно облегчает положение дел, так как желательно, чтобы наследник сэра Чарльза поселился в Баскервиль-холле и продолжал прекрасные начинания своего предшественника, прерванные таким трагическим концом. Если б прозаически точные выводы следователя не положили конец романтическим домыслам в связи со смертью сэра Чарльза, которые передавались по всему графству из уст в уста, то Баскервиль-холлу трудно было бы найти хозяина. Как говорят, ближайшим родственником сэра Чарльза является мистер Генри Баскервиль (если он жив), сын среднего брата покойного. По последним имеющимся у нас сведениям, этот молодой человек находится в Америке. Сейчас приняты меры к тому, чтобы разыскать его и сообщить о полученном им большом наследстве».

Доктор Мортимер сложил газету и сунул ее в карман.

Вот все, что сообщалось о смерти сэра Чарльза Баскервиля, мистер Холмс.

Вы ознакомили меня с делом, которое безусловно не лишено некоторого интереса, и я вам очень признателен за это, - сказал Шерлок Холмс. - В свое время мне приходилось читать о нем в газетах, но тогда я был так занят историей с ватиканскими камеями и так старался услужить папе, что прозевал несколько любопытных дел в Англии. Значит, это все, что сообщалось о смерти сэра Чарльза?

Тогда познакомьте меня с теми фактами, которые не попали в печать. - Он откинулся на спинку кресла, сомкнул кончики пальцев и принял вид строгого и беспристрастного судьи.

Мне еще ни с кем не приходилось говорить об этом, - начал доктор Мортимер, явно волнуясь. - Я о многом умолчал на следствии по той простой причине, что человеку науки неудобно поддерживать слухи, рожденные суеверием. И я считаю, что газета права: усугублять и без того мрачную репутацию Баскервиль-холла - значит обрекать его на прозябание без хозяина. Руководствуясь этими соображениями, я предпочел кое о чем умолчать, ибо излишняя откровенность все равно не принесла бы пользы, Но с вами я могу говорить напрямик.

Торфяные болота - место довольно безлюдное, поэтому более или менее близкие соседи стараются почаще встречаться друг с другом. Что касается меня, то я проводил довольно много времени в обществе сэра Чарльза Баскервиля. Если не считать мистера Френкленда из Лефтер-холла да еще натуралиста мистера Стэплтона, в наших местах на протяжении многих миль не встретить ни одного образованного человека. Сэр Чарльз любил уединение, но его болезнь сблизила нас, а общие интересы еще больше укрепили эту близость. Он привез весьма ценные научные материалы из Южной Африки, и мы с ним провели много приятных вечеров, обсуждая сравнительную анатомию бушменов и готтентотов .

Последнее время мне с каждым месяцем становилось все яснее, что нервы сэра Чарльза напряжены до предела. Он верил в эту легенду, которую я вам прочитал, и, гуляя по своим владениям, не решался выходить на болота ночью. Вам это покажется нелепостью, мистер Холмс, но сэр Чарльз был твердо убежден, что над его родом тяготеет страшное проклятие, и, действительно, примеры, которые он приводил из прошлого своей семьи, были неутешительны. Ему не давала покоя навязчивая идея о каком-то призрачном существе, и он то и дело спрашивал меня, не видал ли я чего-либо странного, когда ходил с визитами по больным, и не слышал ли собачьего лая. Последний вопрос сэр Чарльз задавал мне особенно часто, и его голос дрожал при этом от волнения.

Помню, как сейчас, недели за три до трагического события я подъехал вечером к Баскервиль-холлу. Сэр Чарльз стоял в дверях дома. Я вылез из шарабана и, подойдя к нему, вдруг заметил, что он смотрит куда-то через мое плечо с выражением предельного ужаса в глазах. Я круто обернулся и успел только мельком увидеть в самом конце аллеи какое-то животное вроде большого черного теленка. Сэр Чарльз был в таком волнении и страхе, что мне пришлось пойти туда, где оно промелькнуло, и посмотреть, куда оно делось. Но там ничего не было.

Это происшествие произвело очень тяжелое впечатление на моего друга. Я провел с ним весь тот вечер, и вот тогда-то, решив объяснить мне причину своей тревоги, он и попросил меня взять на сохранение эту рукопись, с которой я счел нужным ознакомить вас прежде всего. Я упомянул об этом маловажном случае только потому, что он приобрел некоторое значение в последующей трагедии, но в то время все это показалось мне чистейшим вздором, никак не оправдывающим волнение моего друга.

Сэр Чарльз, по моему совету, собирался в Лондон. Сердце у него было не в порядке, а страх, не дававший ему ни минуты покоя, явно сказывался на его здоровье, хотя причины этого страха были, на мой взгляд, просто вымышленные. Я рассчитывал, что несколько месяцев городской жизни подействуют на сэра Чарльза освежающе и он вернется назад новым человеком. Того же мнения был мистер Стэплтон, который проявлял всегда большую заботу о здоровье нашего общего друга. И вот в самую последнюю минуту разразилось это страшное несчастье.

Дворецкий Бэрримор, нашедший ночью тело сэра Чарльза, немедленно послал ко мне верхом конюха Перкинса. Я поздно засиделся за работой и поэтому поспел в Баскервиль-холл быстро, самое большее через час. Все факты, о которых упоминалось на следствии, были мною проверены и сопоставлены один с другим. Я прошел по следам сэра Чарльза всю тисовую аллею, осмотрел то место у калитки, где он, по-видимому, останавливался, обратил внимание на изменившийся характер его следов, убедился, что, кроме них, на мягком гравии видны только следы Бэрримора, и, наконец, тщательно обследовал тело, к которому до моего приезда никто не прикасался. Сэр Чарльз лежал ничком, раскинув руки, вцепившись пальцами в землю, и судорога так исказила его лицо, что я не сразу мог опознать труп. Физических повреждений на нем не оказалось. Но Бэрримор дал ошибочные показания на следствии. По его словам, на земле около тела не было Видно никаких следов. Он просто не заметил их, а я заметил. На небольшом расстоянии от сэра Чарльза виднелись совершенно свежие и четкие...

Мужские или женские?

Доктор Мортимер как-то странно посмотрел на нас и ответил почти шепотом:

Мистер Холмс, это были отпечатки лап огромной собаки!

Енвд