В конце мая в Удмуртии прошел Всероссийский форум живых городов Urbanfest, на котором встретились представители деловых и общественных кругов, работающие в направлении развития города, и ведущие эксперты-урбанисты из разных стран. В числе экспертов Первого всероссийского форума живых городов, прошедшего в Ижевске, работала Ирина Ирбитская, директор Центра градостроительных компетенций РАНХиГС при Президенте РФ.

Известный урбанист, специалист по вопросам стратегического планирования и развития городов поделилась с СД своим видением современной ситуации в российском градостроении.

- Одной из задач Urbanfest было выработать некие универсальные решения для улучшения качества городской среды, которые можно впоследствии тиражировать. Это подразумевает, что урбанисты будут оперировать и усредненными понятиями: среднестатистический город, среднестатистический городской житель. Насколько это соотносится с реальностью?

Говоря о городе и оценивая качество его среды, принято сравнивать уровень психологического, визуального и функционального комфорта, например, в европейских и российский городах. Причем время постройки или масштаб самого города, оказывается, не так важны, как степень проработки каждого инфраструктурного или планировочного элемента с точки зрения обычного рядового горожанина: идущего на работу, отдыхающего в кафе с друзьями, молодой мамы с коляской, пожилых людей.

То есть существуют рецепты создания комфорта как в историческом центре с тесными улочками и крошечными садиками, так и в современных районах с широкими проспектами и супермаркетами. В нашей стране, долгое время говорившей о построении принципиально новых гуманных городов, культура средового комфорта приобрела какие-то особые формы, опыт взаимодействия с которыми редко бывает позитивным. Но эта проблема решаема.

Вопрос, как всегда, в переводе теоретических знаний в практику, а главное - в распространении информации о доступности и эффективности современных методик работы со средой. Безусловно, мы говорим о чем-то среднестатистическом. Потому что есть существенный каркас, разрушать который нельзя. Есть физическая среда, которая окружает человека и определяет как его образ жизни, так и его возможности, и его психологическое самочувствие, и чувство уверенности в завтрашнем дне, и чувство уверенности в себе, и чувство уверенности в том, что что-то можно менять, просто организовавшись, договорившись.

В то же время и сам человек - это определенный социофизический организм, который тоже имеет определенные параметры. И параметры физической среды должны соответствовать параметрам человека, параметрам сообщества. Конечно, нужно иметь в виду специфику российского горожанина, кто он такой: житель столичного города, региональной столицы, маленького районного городка или уж совсем маленького городка районного подчинения. Еще надо учитывать разность укладов, национальные компоненты. С другой стороны, если так сложно ранжировать, мы получим слишком много разных типологий городов.

- Какие требования предъявляет житель среднего российского города к среде своего обитания?

Конечно, это требования комфорта. Вопрос: каковы его параметры? Именно этими исследованиями несколько лет занимался наш центр. И мы пришли к выводу, что нужно говорить о городе, комфортном для человека с любым достатком. Это и есть эффективный город.

Смотрите, у нас в Российской Федерации 52,5 миллиона домохозяйств, при этом жилых единиц 62 миллиона. То есть эти цифры показывают, что, вообще-то, у нас нет дефицита жилых единиц, но есть дефицит качественного жилья. Поэтому в первую очередь на федеральном уровне, а мы сейчас и с некоторыми муниципалитетами работаем, должны разрабатываться и формироваться новые стандарты качества жизни в рамках определенных параметров физической среды и физических объектов. По данным наших исследований, четверть из жилых единиц Российской Федерации не имеют водопровода. Отсюда результат: люди хотят менять жилье, жилищные условия, а не приобретать еще.

Поэтому концентрация усилий и городской власти, и девелоперов, и инвесторов, и банков, и федеральных чиновников должна быть сосредоточена именно на создании качественных условий жизни, а не на строительстве очередного доступного жилья по параметрам советских градостроительных норм. И до тех пор, пока этот подход останется прежним, будет сохраняться и запрос якобы на строительство всё нового и нового жилья.

- Расскажите подробнее про параметры комфортной городской среды…

Первое - это четкая артикулированность пространства. В наследство от советского градостроительства мы получили так называемые междомовые территории. Это когда формируется жилой блок, рядом второй и третий, а территория между ними ничья. То есть это и не двор, и не улица, и не площадь, и не сквер. Это как бы такая ничейная территория. А такого вообще быть не должно. Нужно понимать, что город будет успешным, будет развиваться, мы будем чувствовать в нем себя комфортно, когда у нас каждый квадратный метр городского пространства будет иметь четкое предназначение и являться чьей-то зоной ответственности. И эту ответственность люди должны нести и отдавать себе отчет в том, что с них будут спрашивать.

Второе - не должно быть каких-то перегибов: слишком много коллективных дворов и слишком мало общественных пространств. Бич многих российских городов - мало площадей. В Москве, например, площади, которые были, условно говоря, вчера, сегодня превратились в автомобильные развязки - теперь они не для людей. Традиционно площадь - это как раз место, где люди общаются, это рыночная площадь, соборная. Дух места, дух города сосредоточен именно в этих общественных местах. Это то место, которое презентуют - вот наша самая главная городская площадь. Кстати, данные территории тоже должны иметь четкую иерархию: есть общественная площадь или скверик квартального значения, которая объединяет несколько кварталов, есть городского значения, есть областного значения, международного. Главное, площадь в городе должна быть ровно для того, чтобы объединять дух горожан, генерировать общую гордость за город, которая возникает в таких вот общественных пространствах.

Применимы ли решения по повышению качества городской среды, успешно реализованные в западноевропейских городах, в России или у нас в этом смысле «свой путь»?

У российских и европейских городов есть и схожесть, и большие различия. Вы сказали «свой путь». Сегодня это понятие, равно как и «самобытность», в поле урбанистики обретает нехороший смысловой оттенок, потому что под самобытность городские власти любят проталкивать разную чепуху. Например, если возникает спор и эксперты им говорят: нигде в Европе этого нет, они отвечают: а у нас самобытность. Или, наоборот, гражданские активисты говорят: этого нам не надо - у нас самобытность.

Это плохой спор на самом деле. И Петр I культуру нам сильно разнообразил. Поэтому есть схожие моменты. Но нужно подходить очень аккуратно, не всё, что есть в Европе, прекрасно безоговорочно, и не всё, чего нет в Европе, не может быть у нас. Здесь важна роль власти, которая в ситуации спора и выбора должна выполнять функцию модератора, а не функцию приказа.

Кстати, сегодня во многих городах одна из главных проблем - конфликты между администрациями, застройщиками и общественностью по поводу каких-то локальных проектов. При этом все хотят одного. Администрация декларирует намерения сделать город приятным и удобным, жители хотят того же, и бизнес вроде не возражает.

Это такой стандарт конфликтов, присущий вообще всем городам мира. Есть даже такое высказывание: мы за любые улучшения, только не с нашим домом! Единственная разница: в развитых странах разработаны и действуют механизмы и площадки договора между властью, бизнесом и обществом.

- Что может сделать общественность?

Общественность может сделать очень много. Во-первых, может сформировать запрос. Гражданские сообщества могут говорить администрации: эй, а вы знаете, что у нас там дорога плохая? То есть именно эти протестные движения создают запрос в виде конфликта, в виде протеста либо в виде улучшайзинга - есть такое понятие. Это такой практический урбанизм: например, там, где всегда много людей переходит улицу, рисуют зебру. Это и отношение к городу у людей, и это запрос на другое качество среды.

Грамотная администрация должна на эти вещи очень четко реагировать: не воспринимать как какой-то упрек в свою сторону, а принимать как направление деятельности: здесь у нас в городе есть проблема, здесь надо починить. Поэтому главным агентом городского развития и главным действующим лицом городского развития должен являться горожанин. А это и человек, который ходит на госслужбу, и предприниматель, и домохозяйка, и бабушка…

Есть ощущение, что у нас предприниматели не ассоциируют себя с горожанами, об этом свидетельствует точечная застройка, а также продавливание строительства коммерческой недвижимости через суды. Бизнес Ижевска использует город исключительно для извлечения прибыли. Ну, явно нехорошо строить большой спальный район на набережной, и это все понимают. Но прибыль превыше всего, и они уже ставят забор…

Здесь, с одной стороны, неправ предприниматель, но неправо и сообщество, если оно против вообще всякого тут строительства. Нужно уметь договариваться. И городская власть в данном конфликте должна выступать модератором. Она должна оценивать риск для города: если будет построен этот жилой квартал - что он городу даст? Ну, девелоперу понятно, что даст - он продал квадратные метры, заработал денег, и дальше трава не расти. Но город должен понимать, что, если это просто занятая территория, она работает только в карман девелоперу и немножко в виде налогов для города, это не та история, которая нужна грамотному управленцу и грамотному администратору. Потому что любой квадратный метр города должен работать, постоянно, регулярно, лучше - круглосуточно.

Я бы на месте власти приглашала хороших экспертов, которые модерировали бы эти процессы. Не обязательно все проекты так делать. Но есть же какие-то значимые. Лучше позвать экспертов, которые выслушают и ту сторону, и эту, попытаются найти компромиссное решение, урегулировать этот конфликт. Власть должна принять на себя функции модератора желаний, стремлений и целей всех граждан города, а также тех, кто обладает финансовыми ресурсами, и тех, которые являются и потребителями, и на самом деле авторами городских процессов.

- Что бы вы посоветовали по итогам форума общественности и администрации Ижевска?

Форум зафиксировал Ижевск как некую точку сборки многих городов по актуальным проблемам урбанистики. И это очень важно. Но нужно, чтобы Ижевску оставалось что-то материальное после такого мероприятия. Например, предложить участникам форума, приехавшим со всей страны, благоустроить вместе с жителями Ижевска дворы. И не нужно никаких средств - использовать подручный материал, старое сухое дерево, камни, гальку. И таких проектов можно придумать много. Эти реализованные проекты будут своего рода отметками на память и маркерами развития от форума к форуму.

Еще совет Ижевску, да и всем российским городам: необходимо сформировать что-то вроде нового департамента городского развития, который бы интегрировал: а) все отраслевые департаменты города, б) предпринимателей города, бизнес, в) городские сообщества, с тем чтобы вырабатывать те самые решения, которые будут не просто реализованы, но и будут поддержаны, будут развиваться и трансформироваться.

Ирина Викторовна Ирбитская

Архитектор, урбанист, директор Центра градостроительных компетенций РАНХиГС при Президенте РФ, эксперт по вопросам развития территорий, соучредитель Архитектурного бюро «Платформа».

Руководитель группы разработчиков документов стратегического планирования для субъектов РФ, автор более 70 градостроительных и архитектурных концепций различного масштаба, автор программы социального жилья для Фонда содействия реформированию ЖКХ. Разработчик методики «Управление экономико-территориальными изменениями города», «Алгоритм разработки девелоперских проектов».

Из личного архива

— В апреле в интервью РБК вы рассказывали о стратегии «Типоукладного подхода к пространственной трансформации российских городов» (является частью общей стратегии развития России до 2035 года — прим. ред.). Сегодня у вас есть конкретный пример, основанный на вашем подходе?

— Проект сделан для Новосибирска. Это одиннадцатый наш проект, основанный на типоукладном подходе и первый — после Стратегии-2035. Для моей команды (Центра градостроительных компетенций) проект знаковый и интересный. Перед Новосибирском стоит задача построить многофункциональную ледовую арену. Ведь Новосибирск — один из основных претендентов на право проведения молодежного чемпионата мира по хоккею с шайбой в 2023 году. И для меня — как для «доктора городов» — это проект-вызов. Такого типа объекты, во-первых, страшно дороги в реализации, а во-вторых, это расходная статья бюджета в период эксплуатации. И даже если там проводить очень много событий, это, как правило, все равно не покрывает эксплуатационных расходов. Поэтому я поставила себе задачу, чтобы у города, с одной стороны, появилась арена и был проведен МЧМ-2023, ведь это важно для статуса города. А с другой стороны, моей задачей было сокращение нагрузки на бюджет в долгосрочной перспективе.

Строительство и проектирование арены без понимания, что будет с объектом дальше — вредительство. В период неизбежных экономических спадов финансирование и поддержка снизятся, что приведет к деградации территории, где будет построен объект. Это видно из общемировой практики. Когда мега-проекты строятся на удалении от городской застройки, они быстро приходят в упадок и маргинализируют все пространство вокруг. Моей задачей было избежать этого всеми возможными способами. Моя команда провела метаанализ огромного количества западных исследовательских работ, где показано, при каких условиях существуют подобные проекты, когда они выживают, а когда — нет. Наша гипотеза подтвердилась — 81% провалившихся проектов расположены на отшибе.

— Вы разрабатывали документы стратегического планирования субъектов РФ, то есть знакомы не понаслышке с градостроительными аспектами городов России. Чем отличается проект в Новосибирске?

— Во-первых, отпечаток накладывает климатическая зона. Если в Сочи на территории прибрежного кластера ветер в жару скорее на пользу, чем во вред, то в Новосибирске категорически нельзя оставлять огромные пустые территории, и сам планировочный подход должен обеспечивать глушение воздушных потоков. Сходство с сочинским кластером в том, что здесь есть набережная, и это один из ключевых факторов устойчивого развития такого типа объектов. Не нужно преуменьшать значение имиджевых видов: объект скорее попадет на картинку туриста, если он еще и отражается в воде. И Новосибирску повезло, что у них на берегу есть свободное пространство, которое позволяет сформировать красивый имидж, который позволит ему разнестись по миру и обеспечить то, что называется «первичный туристический интерес».

В российском контексте сейчас очень многое строится, например, к чемпионату мира по футболу 2018 года. Некоторые изученные нами объекты имеют ряд ошибок, которые мы исключили у нас. Сопутствующая жилая инфраструктура отсутствует, а это необходимо, ведь мы знаем, что гостиничного фонда в России недостаточно, у нас вообще эта сфера не развита. И если вы хотите привлекать туристов, помимо аттрактов должна быть целая инфраструктура жилья различной длительности проживания.

Помимо того, что люди ездят в другие города ради событий и чтобы посмотреть на памятники, люди в первую очередь потребляют городские среды. Ни в одном из проектов, которые сейчас строятся в России к чемпионату мира, вопрос городской среды и этого туристического аттракта вообще не рассматривается. Либо они возводятся с хорошим благоустройством в европейских стандартах, или в соответствии с советским градостроительным наследием со стандартной планировочной структурой, про которую уже ясно, что она не работает.

— Знаете ли вы аналоги в России?

— В России есть кейсы интегрированных в городскую среду спортивных объектов. В Сочи, например, два кластера: один — на берегу, второй — в горах. Это не стадион (не совсем корректное сравнение), но, тем не менее, когда там только начинали строить сооружения для зимних видов спорта, многие были не согласны, но сейчас горный кластер приносит больше рутинных денег, создает больше локальных рабочих мест, чем прибрежный.

Это место стало более популярным просто потому, что там есть городская среда, и я не про эстетические достоинства. Это плотная компактная городская среда на фоне гор. Именно городская среда является генератором устойчивого качества тех спортивных объектов, которые там построены.

— Почему отдельные объекты уже «не работают» в концепциях развития городов?

— Когда осуществляется отраслевой подход, строится объект без понимания того, что его будет окружать и как он будет дальше работать, этот объект в будущем принесет не пользу, а вред. Мы хотели всеми возможными способами создать ресурсообменную систему, то есть стадион должен работать не только на спорт, имидж, на гордость горожан, но и что-то в рутинном режиме давать горожанам. Станция метро не должна быть просто станцией метро, она должна трансформироваться в транспортно-пересадочный узел, но не российской модели, когда ТПУ превращается в огромный гипермаркет и паркинг, должна быть разработана модель транзитно-ориентированных территорий, то есть та, которая развивается за счет пассажиропотока и которая развивает саму территорию.

— Расскажите об организационно-управленческой модели новосибирского проекта.

— В первую очередь я расскажу о потенциале участка. В Новосибирске мы хотели не просто создать отрезанную от города городскую среду. Наш основной принцип заключается в том, что мы должны создать не просто красивую вещь, а устойчивую модель, которая возникает тогда, когда вы делаете что-то, что является дефицитным для города, и люди могут этого еще даже не понимать.

Мы посмотрели, что дефицитно в Новосибирске. Это относительно молодой город, и создан он почти на пустом месте, не с целью комфортной жизни, а с целью производства и целью освоения Сибири, в качестве геополитического центра. И это чувствуется в городе. Наша задача была в том, чтобы создать центр нового формата на левом берегу Оби, где в районах спальной советской застройки фактического центра нет. Сам факт наличия свободного участка в черте города, да еще и на берегу реки — большая удача для Новосибирска. Да, участок тяжелый, это территория затопления. Конечно, вода спадает, но сейчас, в июне, она еще стоит.

— Как это решается в проекте?

— Город будет приводить территорию в порядок, сделав насыпь высотой в восемь метров. В противном случае ее невозможно содержать в приемлемом состоянии и сделать комфортной для людей. Наше предложение заключается в том, что рядом со стадионом появится новый городской центр Новосибирска — левобережный, принципиально нового формата.

Что в нем нового? Во-первых, мы использовали типоукладный подход. Мы хотели, чтобы молодые новосибирцы не хотели покидать город, мы провели опросы, и увидели, что большое количество молодежи не может найти себе применения в городе. Когда мы выявили, люди каких укладов собираются уезжать, мы поняли, что это инженерный уклад и его эволюционная ветвь, IT. Кроме того, из опросов мы получили информацию, что если бы в городе была комфортная среда, многие предпочли бы остаться, потому что это родина, потому что в городе остаются родители. Мы проанализировали морфотипы застройки, в которых новосибирцы чувствуют себя комфортно. Люди, которые живут в застройке микрорайонного типа, довольны тем, что у них не ездят машины, зеленые дворы, нет чужаков, у них есть рядом социальная инфраструктура. Но им не нравятся маленькие квартиры, отсутствие балконов или их маленький размер, невозможность устроить поблизости грядки. И тут мы прямиком переходим к крестьянскому укладу. А еще — и это свойственно всем российским городам — ощущается нехватка площадей, большой дефицит прогулочных общественных пространств.

В результате у нас сложилась следующая программа: мы делаем не одну площадь, а сеть. Количество площадей четко увязано с количеством сообществ: вокруг каждой — формируется сообщество из порядка 2-2,5 тысяч жителей (около 800 семей), это промежуточный размер между микрорайоном и районом. Эта площадь одновременно служит коллективным двором, где коммьюнити может собираться, устраивать свои праздники.

— А как люди преодолеют настороженность перед новыми соседями?

— Я в этом смысле модернист, но не аффектированный, я могу подвести доказательную базу под то, что пространство довольно серьезно влияет на уровень доверия друг к другу. Когда люди поселяются в микрорайонную застройку, где расстояние между домами так велико, что даже знакомого издалека не разглядеть, включается инстинкт не доверять тому, что не видишь. Правильно спланированное пространство чужих людей делает своими. У человека в правильно структурированном пространстве есть понимание, что он всегда легко может попасть из общественного пространства в свое частное. Люди, которые живут в городах, нуждаются в двух принципиально противоположных вещах.

Первое — это высокой плотности социальные связи как элемент, необходимый для выживания за счет поддержки других, а второе — это анонимная жизнь, когда вы выходите в город и хотите иметь возможность не встретить никого знакомого, хотите побыть и в городе, и в одиночестве одновременно. Если за счет планировочных решений реализуются две эти возможности — это победа. В сущности, новый тип квартала, который мы разработали специально для города — это квартал, который стремится стать микрорайоном. Это ТСЖ в размерах квартала, которое имеет шесть типов двориков, закрытых от чужаков, и один двор-площадь для всех. Это как гостиная и маленькие спальни в масштабе города.

— Как повлияет проект на привлекательность города для российских и иностранных туристов?

— С одной стороны, когда будет построена арена, она вызовет интерес и у внутренних туристов, и у зарубежных. Об этом будут говорить, крупнейший стадион на крупнейшей сибирской реке в городе со сложным климатом. Это будет работать в течение трех-четырех лет. Но если сказать, что не только сформирован спортивный квартал, проведен МЧМ-2023, но и создан беспрецедентный для мира новый городской центр XXI века, где кварталы стремятся стать микрорайоном, а дома стремятся стать кварталами — это будет работать всегда.

Что такое микрорайон? По определению — городская единица, которая обеспечивает полный цикл жизни, где есть вся социальная и сервисная инфраструктура. А квартал — это наименьшая городская единица, в которой есть двор и дома вокруг двора, иногда с минимальной инфраструктурой. Когда мы говорим, что наши дома стремятся стать кварталами, это означает, что помимо дворов, да еще и на разных уровнях, в них есть сервисная инфраструктура. В каждом доме мы заложили семь типов квартир, включая, например квартиры с участками. И это не только таунхаусы, встроенные в первый этаж. У нас есть технология, которая позволяет обеспечить доступную конструкцию для растений с учетом сурового климата, и это дает возможность делать такие квартиры на любом этаже. Помимо спортивного квартала, на будущей набережной мы запланировали зоны для воркаута: жители смогут заняться фитнесом под открытым небом.

В результате спортивный квартал станет генератором спортивного образа жизней для жителей, предоставляя услуги платно и бесплатно и сокращая часть издержек на эксплуатацию арены. Другую часть издержек будут покрывать за счет мультфункционального формата арены. Здесь планируется достаточно большое количество мероприятий в год, причем не только спортивного характера: концерты, бизнес-мероприятия, различные форумы, конференции, выставки.

— Что даст этот проект жителям Новосибирска, области и всей стране в целом?

— Ресурсообменная система, которую мы сформировали, обеспечивает среду для реализации дефицитного для Новосибирска образа жизни: молодежи нужен спорт, они осознали, что культура долгожительства важна.

Речной фасад, сформированный зданиями нового центра, позволит городу получать доход, который компенсирует издержки на очень дорогое обслуживание набережной, ведь дамба требует постоянных бюджетных вливаний на обслуживание и эксплуатацию. Мы предложили не строить дамбу непосредственно по кромке воды, а сделать двухчастную набережную. На уровне будущего нового центра расположится линейный парк. А на второй части — с островом и естественным берегом — будет сохранена естественная экосистема крупнейшей сибирской реки. Мы предлагаем превратить затапливаемый остров в экосистемный мультифункцинальный парк международных, общероссийских и локальных биеннале — арт-биеннале, климатических, научных, бизнес-биеннале, и, разумеется, спортивных. Здесь можно будет проводить мероприятия международного уровня.

Гораздо более дешевая конструкция, чем дамба, — круговая смотровая площадка на сваях по центру острова — позволит наслаждаться видами разлившейся Оби в период затопления. Она будет использоваться в качестве трибуны, сцены или просто места для ежедневных прогулок круглый год.

Почему одни научные центры мира пользуются популярностью, а другие нет? Потому что в одних есть «фишки». Например, Институт Макса Планка в Бонне интегрирован в сердцевину торгового центра так, что из любого кабинета можно наблюдать за шопингом. Любой ученый поедет за новым переживанием. Известно, когда ученые сидят в душном зале — и ничего кроме него не видят, коммуникация проходит хуже.

Научная среда — известная на весь мир особенность Новосибирска. Мы не пытаемся создать второй Академгородок здесь, но дать студенчеству левобережных районов свою точку сборки рядом, очевидно, нужно, поскольку на это есть запрос. В одном из кварталов я предлагаю устроить небольшой IT-колледж, маленький центр открытого образования. Это будет второй элемент сети научных объектов в новом центре Новосибирска.

Для молодежи мы реализуем еще один формат, которого почему-то в России нет, кроме спонтанно реализованных случаев, но все, что делается неосознанно, получается неудачно. Я говорю про здания без дворов. Молодежи нужен не двор (из мирового опыта — дворы общежитий редко привлекают студентов), а площадь с кафе, антикафе, студиями и сопутствующими учебе сервисами. Например — прачечные, полиграфия, канцелярские товары и так далее. В новом центре для студенчества мы выделили два примыкающих к метро, квартала. Каждый — имеет площадь, сформированную двумя новыми типами жилых домов. Есть дома для семей с детьми и пожилых людей, стремящиеся стать кварталами. Есть второй тип — свободно стоящие на площади дома для студентов и молодых людей с небольшими студиями, которые будут доступны как для покупки, так и аренды, и могут использоваться как небольшие гостиницы.

Иллюстрация предоставлена Ириной Ирбитской

Всего в новом центре девять кварталов, каждый со своей площадью, камерными пешеходными улицами, с локальными городскими бизнесами и сервисами: спортивный квартал с ареной, хоккейным центром и открытым для всех стадионом; два студенческих квартала; один городской квартал с социально-ориентированными сервисами (частные студии для детей и взрослых, частные библиотеки и так далее); два квартала на набережной с площадью, открытой на воду и инфраструктурой, ориентированной на променад линейного парка (кафе, студии и магазины сопутствующих сервисов и товаров); три социальных, ориентированных на семей (центром является двор школы и детского сада, в вечернее время открытый для общего доступа).

Принцип «два в одном» (sharing space) мы отработали и проверили на практике еще в проектах 2007 года. Он показал свою эффективность — мы экономим огромное количество ресурсов и можем сделать площадки школьного двора очень качественными.

Для того, чтобы привлечь инвестиции на реализацию дамбы, городу стоит заложить какой-то центр на воде. Самое простое — дополнительный функционал спортивного квартала, водные виды спорта. Моя рекомендация состоит в том, чтобы открыть Центр молодых родителей, ведь то, как люди воспитывают своих детей — это тоже уклад, который очень тяжело и медленно меняется. Одновременно это создаст рабочие места нового типа, привлечет инвестиции — и у города появятся внешние средства на реализацию части дамбы, появится оператор, который будет следить хотя бы за частью дамбы.

Другой важный момент — транспортная инфраструктура: в нашем новом центре для транспорта открыты только две улицы, остальные пешеходные — и там возможен только проезд спецтранспорта и резидентов. Каждый квартал имеет свой многоуровневый паркинг, причем он запроектирован не с классической высотой этажа в 2,4 метра, а 3,6 метра, чтобы, когда мы доживем до времен тотального car-free, была возможность переделать эти помещения под другие функции.

Еще один ключевой принцип нового центра — в том, что каждый объект является элементом сети: IT-колледж непрерывного образования, школа, старшие группы детских садов, частные образовательные студии и кружки станут единой образовательной сетью. А младшие группы детских садов, частные детские студии, детские площадки всего центра — единой сетью детства. Арена, хоккейный центр, экосистемный парк и набережная с зонами для воркаута станут сетью здорового образа жизни и интеллектуального досуга одновременно. Магазинчики шаговой доступности и другие сервисы — сервисной сетью локальных бизнесов на территории. Все эти сети пересекаются друг с другом, взаимодействуют и формируют городскую среду.

Когда вы создаете новую комфортную среду, потребителем которой является любой случайный человек, вы гарантируете, что жители прилегающих районов предпочтут выйти за хлебом к вам в район, потому, что они одновременно могут отвести ребенка в студию, сходить в косметический салон, позаниматься спортом, да и просто посидеть на комфортной площади или прогуляться.

Возвращаясь к началу нашего разговора — люди едут в первую очередь туда, где есть интересная городская среда. Музей городских сред — справедливое название для этого нового центра. Я более чем довольна результатом моей команды.

— Какие тенденции развития городских территорий ждут российские города в ближайшие несколько лет?

— Как всегда, здесь есть развилка. Если будет сохраняться инерционный сценарий городского управления, то ничего хорошего наши города не ждет. Больше шансов выжить и перенастроиться есть у городов масштаба районных центров. Потому что там - в силу размеров города - ближе связь власти с жителями и нет пиетета перед властью. Кроме того, в малых районных центрах большая часть территории - частный сектор, а значит у людей больше шансов на выживание за счет устойчивых отношений внутри укладов неформального сектора экономики. В больших городах при сохранении трендов, я имею в виду, например, московскую реновацию, произойдет декапитализация недвижимости, снижение инвестиционной привлекательности домов в условиях негарантированной собственности.

Второй наметившийся тренд — спущенное с федерального уровня благоустройство. То, как оно реализуется, травмирует малый и средний бизнес, строительная логистика сделана очень плохо, никто не продумал мероприятий, которые позволят малому бизнесу выжить. Если в такой же парадигме будут проходить благоустройства в 40 городах, будут затрачены огромные бюджетные федеральные средства, а дальше - при нехватке бюджета - все довольно быстро придет в негодность. В конечном итоге это ведет к фрустрации и ухудшению качества жизни в городе.

Если же мы перейдем к финансово-управленческим моделям, социо-пространственным и экономико-пространственным моделям, включающим всех возможных стейкхолдеров, это будет означать, что в принятии стратегических и локальных решений принимают участие все группы стейкхолдеров, и тогда у российских городов и, соответственно, России, есть шанс.

Если будет принята «Синяя книга мэра» — с типоукладным подходом в качестве инструкций для городских управленцев — и открыта для всех горожан, то шансы на рост резко возрастут. Я не верю в краткосрочные образовательные программы для мэров. За год, даже за шесть лет невозможно научиться решать проблемы сверхвысокого уровня, к которым относятся и городские. Например - по выводу моногорода из кризиса.

Должно быть руководство по управлению городом, методическое пособие состоящее из трех блоков. Во-первых, идентификация, описывающая городские типологии и наличествующие уклады. Во-вторых, проекты, разработанные для каждого городского типа и интегрирующие поукладные решения. В-третьих, опыт политиков, которые описывают, как этими проектами пользоваться, как сохранять преемственность, как достичь целей в горизонте Стратегии-2035 при четырехлетних выборных циклах. В-четвертых, как преодолеть публичные риски, как найти общий язык с горожанами, внешними инвесторами, со всеми стейкхолдерами городских проектов. Важно донести до мэров, что нужно делать и что важно спрашивать у людей, чего они хотят. Именно так выживают города и достигают успеха. Судя по всему, у Новосибирска есть все шансы.

Интервью подготовила Алиса Прихудайлова

Основатель, директор Центра градостроительных компетенций Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, соучредитель и руководитель проектного бюро «Платформа», архитектор, урбанист, эксперт по вопросам развития территорий Ирина Ирбитская живёт и работает в Москве. Она любит этот город, который, ко всему прочему, даёт много возможностей для профессиональной деятельности, реализации собственных идей.

– Несколько слов о ваших основных занятиях. Центр градостроительных компетенций, проектное бюро «Платформа»...

– Центр – это такая разновидность госслужбы, парадоксально сочетающей в себе академические свободы и определённый вид обязательств: Центр является одним из многих в РАНХиГС правительственных консультантов по вопросам городского развития.

Сейчас руководство Академии рассматривает возможность развития Центра до федеральной сети с филиалами в городах-миллионниках. Это будет сложная система с открытым идеологическим и методологическим центром в Москве и независимым управлением на местах. Контролировать сложные системы тоталитарным путём неэффективно. Важный принцип в любом деле: ты реализуешь свои интересы через реализацию интересов других. Если человек себя не видит в процессе, он либо будет не очень эффективен, либо вовсе будет мешать.

– А бюро – это ваш бизнес?

– Это уже бизнес. Проектное бюро существует уже 10 лет. Мы начинали (как очень многие архитекторы) с интерьеров. Потом был масштабный рост, который, кстати говоря, поразительным образом легко давался.

С интерьеров постепенно – даже не постепенно, а резко, – мы быстро перескочили на градостроительные проекты, минуя архитектурные.

Мы фактически сделали «пробивную» вещь: это был проект-манифест квартальной застройки для района «Коммунарка». Это был 2005 год, и проект лёг в стол, как многие наши проекты. Однако мы в себе уверены, ведь прошло 6 лет, и эта идея пошла в работу на уровне Москвы.

« Важный принцип в любом деле: ты реализуешь свои интересы через реализацию интересов других.»

В этом проекте были заложены новые принципы градостроительства. Не постсоветские, а просто адекватные тем запросам, которые пока ещё не сформулированы обществом. Просто ты чувствуешь, как людям нужно было бы жить, как бы они хотели жить – и как бы хотели жить сообщества этих людей.

Именно хотели бы. Потому что сформулировать своё желание относительно размещения себя в пространстве удаётся даже немногим профессионалам. А уж ожидать этого в массовом порядке не приходится. Эти цели и желания всё-таки должны формулировать профессионалы.

Мы вышли на градостроительный и архитектурный уровень. Архитектурные проекты – это здания жилые, офисные, небольшие торговые центры. Моя особая страсть – новые модели городской недвижимости. Их время ещё не пришло, но теперь я знаю, в каком году оно придёт.

Сейчас в «Платформе» три подразделения. Подразделение дизайна – это более широкое понятие, чем просто интерьер. Они занимаются и ландшафтным дизайном, и дизайном городской среды, и объектным дизайном, и интерьерами.

Есть архитектурное подразделение. Есть градостроительное подразделение, которое занимается мастер-планами.

За эти годы мы выработали партнёрские отношения с разными инженерными компаниями и исследовательскими институциями – лучшими в Москве и в Санкт-Петербурге. Москва – вообще центр заказов, потому что специалистов мало в стране.

Так получилась комплексная вещь, соответствующая сложности мира, в котором мы живём. Мы производим интеллектуальный продукт, я бы сказала – интеллектуально-гуманитарный.

« Моя особая страсть – новые модели городской недвижимости. Их время ещё не пришло, но теперь я знаю, в каком году оно придёт.»

– На ваш взгляд, понятие «идеальный город» само по себе правомерно?

– Наверное, если задать такой вопрос любому архитектору, у каждого будет разное видение такого города. На мой взгляд, идеальный город – это город, в котором человек может себя реализовать. Эта такая интегральная вещь, которая может разделяться на совершенно разные показатели и признаки – в зависимости от того, кто в этом городе живёт. Это социальные системы, в первую очередь.

Эстетика здесь тоже выполняет определённую роль. Это своего рода «каменный дух города». Без духа город себя плохо чувствует как минимум, а вообще-то может и исчезнуть.

Образно говоря, в городе есть хард и есть софт. Хард – это всё, что имеет физическое выражение, то есть некоторые материальные ценности. А есть ценности нематериальные. Для очень многих людей эти нематериальные ценности попадают в раздел иррационального – иррациональное и ненужное. Есть такая ошибка, заблуждение, что всё, что иррационально – не обязательно.

Но это иррациональное создаёт разнообразие городского пространства. А разнообразие с течением времени как раз и даёт разнообразие возможностей что-то сделать.

Например, на проспекте в городе можно ходить только «строем». В данном случае на проспекте человек, двое людей себя почувствуют дискомфортно, это слишком большое пространство для них двоих.

Если есть узкая улочка средневековая шириной 6 метров, это пространство для двоих, троих, четверых. Они себя будут чувствовать людьми в этом пространстве, а не «точкой в днестровских плавнях», как сказал поэт.

Так что идеальный город – это в первую очередь город, в котором есть физический дух и возможность реализации многих целей.

– Одна из ваших лекций называется «Город, комфортный для человека с любым достатком». Насколько это реально?

– Это абсолютно реально.

– Такой город надо строить с нуля, на пустом месте?

В истории советского или российского градостроительства есть очень много успешных примеров районов, комфортных для проживания.

Скажем, в Москве есть кварталы доходных домов у Патриарших прудов. Это комфортная среда: она сомасштабна человеку. Много коллективных дворов, интересный фронт улиц, есть Патриаршие пруды как общественное пространство. Это успешнейший пример, формирующий определённый образ жизни, безусловно. Это в наших мерках уже не столичный формат.

Есть сталинская застройка, когда есть квартал – двор, образованный каре-образными зданиями. Это производная от неоклассицизма. Ошибка этих кварталов заключалась в том, что там слишком большие размеры. Эта имперская патетика идёт вразрез с обычным человеческим бытованием.

Хотя патетика городу нужна. А в какой форме – это каждый город презентует по-своему. Кто-то ставит Эйфелеву башню, которая становится символом целой страны, а кто-то действует по-другому.

Есть ещё прекрасный пример конструктивистских кварталов, уже меньшего масштаба, чем сталинские. То есть ещё меньшего. В их основе была чистая прагматика. Нужно было расселить людей минимальными средствами.

Характерный пример в Москве – район у метро «Спортивная», где уже небольшая лепка дворов, есть фасады улиц. Есть бульвары, зелень, скверы.

Это принципиальное отличие от европейского города – много зелени. Очень многим людям нравятся старые европейские города, потому что там узкие улочки, много пешеходных зон, камерность. Но никто ведь не осознаёт, что зелени там мало.

В этом смысле конструктивистские районы – это большой прорыв. Я считаю, что в российском градостроительстве (в его хороших примерах) были как раз те тренды, которые сейчас очень модны в мире (зелёная экономика, эко).

Если сравнить город европейский и город российский, вы увидите очень много схожего – архитектура, различные стили.

Но вы увидите одно принципиальное отличие: у нас очень «рыхлые» города по сравнению с европейскими. У нас и тут, и там, везде почти есть небольшие и большие пустыри, заросшие сиренью, сорняком и часто мусором.

Это очень интересно. Потенциал этой «рыхлости» до конца не осмыслен.

Возвращаясь к постулату «Город, комфортный для человека с любым достатком». Мы должны сохранить, очень хорошо проанализировать своё наследие, выделить и адаптировать к сегодняшней жизни его потенциал.

– Как адаптировать? Легко сказать!..

– Например, район у метро «Спортивная». Там просто нужно сделать качественные газоны, положить нормальный асфальт, убрать бордюрный камень, покрашенный в зелёный с жёлтым. Всё, больше ничего. Не нужно нового колоссального строительства.

– Но там старые дома. Они требуют ремонта...

– Это другой вопрос. Решаемый. Можно, конечно, его не решать, а просто строить новые районы за МКАДом... Но это тупиковый путь. У тебя работа в центре, а живёшь ты за 50 километров, где-нибудь в новопостроенном посёлке. Это нерационально. Потому что как только мы увеличиваем до такой степени расстояние от дома до работы, появляется необходимость обслуживания инженерной инфраструктуры, транспортной инфраструктуры. Это деньги. И немалые. Это роскошь, за которую платят все. Жить за 50 километров от Москвы, а работать в центре – это роскошь. Не потому что вы живёте в дорогом доме – вы можете вообще в лачуге жить.

Мы разработали ряд принципов, подходов – в течение 12 лет изучая и проверяя на моделях опыт российского и западного градостроительства, разработали новую систему для российских городов. Именно принципы: как должны формироваться и конструироваться города с учётом будущих изменений. Будущее ведь отбрасывает свои тени в прошлое.

Что касается реконструкции нашего архитектурного и градостроительного наследия, конструктивистских домов...

– Здесь уже нужна государственная политика...

– Безусловно. В любой стране высшая политическая воля должна быть. Это должны быть государственные бюджеты и, безусловно, горизонтальные инвестиции тоже. Я имею в виду современных собственников – не собственников с рудиментом советского мышления «мне должны». Вы купили жильё – вам больше никто ничего не должен.

Продайте квартиру и уезжайте туда, где вам не нужно вкладывать столько средств в недвижимость, её реконструкцию и поддержание в нормальном состоянии. Либо вы, жильцы, собираетесь, договариваетесь и добиваетесь выделения гранта на реконструкцию ваших домов со стороны государства. Это нормальная практика в развитых странах.

– Вы, наверное, много ездили по миру. Какие города вам нравятся?

– Мне нравится Москва. Если бы мне не нравилась Москва, я бы не стала здесь жить. При всех нелепостях, которые здесь происходят... Я вообще считаю, что Лужков лишил целое поколение людей нормальной городской жизни. Вместе с тем это всё-таки город, в котором сконцентрировано лучшее, что есть в стране. Я не говорю, что этого лучшего нет в других городах, но здесь наибольшая степень концентрации разнообразных моделей жизни.

И потом, для меня Москва – проектная площадка. Мне здесь интересно.

Я прожила довольно долгое время в Германии, исследовала системы европейских городов. Я видела разные образы жизни, которые предоставляют города.

Раньше я очень любила Амстердам, пока я там не провела много времени. И мне вдруг стало там тесно и душно.

Я восхищалась Роттердамом, где много современной архитектуры. Но он всё-таки слишком стабилен, упорядочен, а в последнее время слишком моден, мне там мало фундамента.

Я очень люблю Париж. Он похож на Москву по городской структуре – одновременно и плотная, и «рыхлая» застройка.

Я 18 лет не была в Екатеринбурге, в котором училась 3 года. Недавно съездила, и мне он тоже понравился, потому что это очень драйвовый город. Мне нравятся города, где есть драйв и разнообразие.

Безусловно, идеальный город – это город, в котором есть и зоны тишины, и зоны активности. Во всех городах есть большой дефицит правильно расположенных и правильных размеров зон тишины.

Действительно, иногда ты устаёшь от общения, и нужно восстановиться в одиночестве.

Такие зоны тишины есть. Хочется уехать в домик, сесть на лужайку и никого не видеть. Это должно быть реализовано в городе.

В идеале не нужно, чтобы для этого была необходимость сесть в машину, долго-долго ехать.

– В Москве таких мест немного.

– Не только в Москве, практически во всех крупных городах мира. Есть спальные районы, в которых вроде бы такая пустота, но это не зона тишины. Есть парки, это тоже не то. Именно образ жизни, который формируется не только общественным пространством, но и твоим личным.

По-хорошему, если мы возьмём коттеджную постройку и возьмём городскую застройку, то есть загородную и городскую. Идеальный город – мы берём одно и другое и на небольших расстояниях внутри города «смешиваем».

Это и есть хороший город. Вы прошли 500 метров и попали в зону тишины с маленькими домиками с палисадничками. Прошли ещё 500–1000 метров и попали опять в активную зону. Это должны быть короткие расстояния от той и другой территории, от того и другого образа жизни. Вот это идеальный город. Я пока не вижу таких городов. Но, надеюсь, они будут. Это города будущего.

Ирбитская Ирина Викторовна,
основатель, директор Центра градостроительных компетенций РАНХиГС при Президенте РФ.

Архитектор, урбанист, эксперт, консультант по вопросам развития территорий, городской недвижимости, городской среды.
Соучредитель и руководитель проектного бюро «Платформа».

Окончила Московский архитектурный институт (1999 г.), специальность – «архитектор».

Советник Союза российских архитекторов (САР).
Член Союза московских архитекторов (СМА).
Соучредитель НП ГАРХИ (Некоммерческое партнёрство «Гильдия архитекторов и инженеров»).
Член жюри международных и национальных градостроительных и архитектурных конкурсов.
Лауреат международных и национальных премий в области архитектуры и градостроительства.
Руководитель разработок документов стратегического планирования субъектов РФ, автор более 70 концепций различного масштаба (градостроительство, архитектура), в том числе концепции развития Московской агломерации, концепции развития Инновационного центра «Сколково», жилых кварталов в Калининграде, Волгограде, Воронеже, Минеральных Водах, посёлке Коммунарка и др.

– Почему любой сильный ливень сразу же затапливает несколько улиц Москвы?

– На этот вопрос тяжело ответить исчерпывающе без исследования происходящего с ливневой канализацией в городе. Однако определенные выводы можно сделать, исходя из наружных наблюдений. В процессе различных реконструкций, замены покрытия на дорогах значительная часть ливневых стоков были заасфальтированы. Видимо, бригады работали без профессионального надзора.

– Где можно найти примеры такой работы?

– Фактически полностью исчезли решетки на Тишинской площади. Их там осталось всего две. Также я хорошо знаю местность у станций метро «Маяковская», «Белорусская», «Баррикадная», «Улица 1905 года», поскольку живу там. Многие ливневые решетки были на этой территории просто ликвидированы. Поэтому неудивительно, что даже не такой сильный дождь, как сегодня, а обычные ливни вызывают вполне нормальный и закономерный потоп.

– Это единственная причина потопов?

– Стоит проверить состояние ливневой канализации – насколько она засорена, как тщательно осуществляется очистка стоков. Мы совершенно точно знаем, что современные технологии при данных работах не применяются. Не делалось ничего, способного сократить нагрузки на канализационные сети. Например, существует специальный бетон, который пропускает воду. Им покрываются дороги. Есть технологии, при которых осадочная вода скапливается и затем в засушливые времена перебрасывается на газоны, на полив городских садов и зелени. И это тоже значительно снижает нагрузки на сеть ливневой канализации. Однако нигде ничего подобного в Москве не применялось.

– Как нужно следить за ливневой канализацией?

– Решетки должны быть открыты. Их количество и размеры должны соответствовать нормам. Сами сети должны быть прочищены, недопустимо, чтобы снижался их диаметр. Мне кажется, в процессе реконструкции столичных улиц в сети попало много строительного мусора, что как раз снизило диаметр канализации. Соответственно, несоблюдение всех названных мною вещей приводит к тому, что мы сегодня наблюдаем.

– Способны ли в Москве правильно следить за состоянием ливневой канализации?

– Вообще обслуживание сети, если она сделана по старым технологиям, достаточно дорогая история. Старую канализацию тяжело чистить. В идеале, Москве сегодня нужна модернизация всей сети. Я еще ни разу не видела, чтобы при реконструкции ремонтировался самый нижний слой ливневой канализации.

– Во время прошлого потопа звучали мнения о том, что ливни в Москве случаются не так часто, а потому, возможно, не стоит тратить миллионы на масштабный ремонт канализации. Что вы об этом думаете?

– Последние три года центр Москвы затапливается довольно регулярно. Это действительно доставляет дискомфорт. Мне кажется, нескольких потопов достаточно, чтобы понять – это влияет на безопасность города. Помимо того, что пешеходам неудобно передвигаться, а автомобилям неудобно ездить, наносится определенный урон объектам городской инфраструктуры. Не занимаясь исследованием объемов этого урона и ссылаясь на то, что город затапливает редко, мы можем получить мультипликативный отрицательный эффект, когда придется вкладывать гораздо больше денег для модернизации ливневой канализации. Город не может существовать без качественной ливневой канализации.

– Чем вообще опасно недостаточно внимательное отношение к ее качеству?

– Инженерные коммуникации постоянно претерпевают взаимодействие с водой, поскольку они находятся под землей. Вполне могут подмачиваться до критичного состояния фундаменты зданий, опорные конструкции мостов и так далее. Мы также не знаем, как вода действует на состояние метрополитена.

– Вы отметили, что Москву регулярно подтапливает последние три года. С чем это связано и что изменилось в этот период?

– Во-первых, была замуровано значительная часть ливневых решеток в процессе регулярной смены асфальтового покрытия дорог и тротуаров. Во-вторых, осуществляется недолжный контроль и уход за подземными коммуникациями и решетками. В-третьих, не уделяется должное внимание гидроисследованиям и гидротехнологиям при реконструкциях и новом строительстве. Еще до нашей эры тот же Древний Рим озаботился существованием ливневой канализации. Было бы странно сказать, что опыт нескольких тысячелетий неверен и что Москва может обойтись без него.

– Этим летом в Москве проходит масштабная реконструкция по программе «Моя улица». Вы наблюдаете заботу о состоянии ливневой канализации во время данных работ?

– Уж точно никаких работ с ливневой канализацией в процессе реконструкции не производится. Мало того, отвратительно сделаны в некоторых местах наружные сети, например, лотки от труб у фасадов зданий. Их, во-первых, недостаточно, во-вторых, они недостаточной глубины, в-третьих, они плохо смонтированы (вода, скорее всего, будет вытекать на пешеходные пути). А тому, что собирается в наружные лотки, некуда стекать.

– Возможно ли изменение к лучшему ситуации в Москве с ливневой канализацией?

– При достаточном давлении профессионалов, экспертов и горожан проблему могут принять во внимание. Надо помнить, что в Москве сейчас проведена и продолжается роскошная реконструкция. В будущем будет уже даже политически опасно для властей все это раскапывать и переделывать ливневую канализацию. А потому, если ничего не изменят, в ближайшие несколько лет Москву ожидает еще не один потоп.

Города усложняются и разрастаются, так что для решения возникающих проблем потребовалась особая научная дисциплина. Как определяют, правильно или неправильно используется пространство города?

Чем больше внутри города неосмысленных территорий (пустырей, спонтанных свалок, ненужных ограждений, брошенных строек), тем шире расползаются город и его коммуникации, подавляя окружающую природу. Охранять природу от этой экспансии - значит использовать все внутренние ресурсы городского пространства, чтобы сделать его как можно более насыщенным и компактным.

Как по этим критериям выглядит Омск, хотя бы в первом приближении?

Для российских городов высокая эффективность городского пространства вообще не особенно характерна. Скажем, в Киото пространство используется эффективно - застроено 88% внутриквартальных земель, а может стоять одна высотная "свечка" на одном гектаре неиспользуемой пустоты. Я бы сказала, что у Омска есть удачная стартовая база: это сохранённый исторический центр и хорошая сетка центральных улиц. На этой основе можно выстраивать программы последовательного улучшения городской среды.

Вы могли бы назвать Омск зелёным городом?

Омск действительно зелёный город. И при этом его зелёные насаждения правильно организованы. Общий принцип состоит в том, что самую большую пользу зелёные растения приносят, когда расположены вдоль городских улиц и в разных местах образуют множество небольших скверов. Это гораздо полезнее для экологии города, чем один большой парк и лысая остальная территория. Но с этим в Омске всё в порядке. В городе есть прекрасная зелёная набережная, которая одновременно функционирует как пространство социального общения - там много гуляющих, велосипедистов, спортсменов. Другой пример организации такого пространства - превращение улицы Чокана Валиханова в пешеходную. Этот проект уже стал "визитной карточкой" Омска и известен далеко за его пределами.

Вы могли бы выделить главные проблемы Омска как крупного города?

Многое из того, что я могу назвать, видно невооруженным глазом: например, очень высокий уровень запылённости. Снять остроту проблемы отчасти можно в рамках "рутинных" режимов благоустройства. Например, с запылённостью города помогут справиться многочисленные фонтаны - не помпезные, а обычные waterjet"ы в мощениях площадей и других общественных пространств. При сухом климате не стоит стричь траву: высокая трава сохраняет влагу и отчасти спасает растительность от гибели, а почву от оголения. Открытые участки грунта, где не растут укрывистые растения, нужно закрыть гигроскопичными газонными покрытиями - галька, щебень или щепа. Без ливневой канализации невозможно добиться чистого воздуха в крупном городе.

Конечно, в Омске есть и системные проблемы, общие для крупных городов. Главный загрязнитель воздуха в таких городах - автотранспорт. Признанное в мире средство улучшения ситуации - развитие общественного транспорта. Личные автомобили - не городской вид транспорта, это транспорт для путешествий.

Что в этом плане может быть сделано в Омске?

На мой взгляд, генеральная проблема города - полное отсутствие внеуличного (то есть выделенного из автомобильного потока) общественного транспорта. Вопрос состоит в том, какой вид внеуличного транспорта оптимален для Омска. У властей города имелись планы строительства подземного метро. Но метро - только один из видов внеуличного транспорта, при этом один из самых дорогих. В условиях ограниченного бюджета стоит рассмотреть другие варианты организации сети внеуличного общественного транспорта. Например, проложить трамвайные линии - это тоже дорогая система, но запустить и поддерживать её гораздо проще, чем подземное метро.

Возможно ли, что трамвайные маршруты охватят весь город?

Маршруты планируются с учётом особенностей городской уличной сети. Пока связность её недостаточна, лучше начать с крупных магистралей, чтобы повысить для пассажиров скорость движения по ним. Ведь трамваи не стоят в пробках, это одно из главных преимуществ внеуличного транспорта. Но от остановки люди должны ещё попасть домой. Общественный транспорт внутрирайонного значения и сеть "последней мили" помогают доставить их непосредственно к дому. Для этого используются автобусы и маршрутки, а также индивидуальный общественный транспорт. Причём не только такси. Сегодня во многих наших городах в общественное пользование переходят велосипеды. Для такого спортивного города, как Омск, это вполне возможное, но, конечно, не основное решение.

На какую цель должно ориентироваться развитие города?

Беречь своих жителей и привлекать в город активных и образованных горожан. Город эффективен, если жителям в нём хорошо, если они могут в нём себя реализовать.

Налоги и платежи