Главным хозяйственным занятием русских издревле было земледелие . В XIX веке основной системой землепользования оставалось трехполье - разделение пахотной земли на поля яровое, озимое и незасеянное (пар). На севере в таежной зоне местами сохранялась подсечно-огневая система земледелия. На большей территории России землю пахали деревянной сохой с одним или двумя металлическими сошниками, в центральных районах - косулей, на юге - плугом. Для разрыхления вспаханной почвы и после посева пользовались бороной. Сеяли рожь, ячмень, пшеницу, овес, гречиху. Крестьянин горстями разбрасывал зерно из висящей на шее деревянной или плетеной севалки. Началу каждого этапа полевых работ сопутствовал ритуальный зачин, сопровождавшийся молитвой.

Работа на земле, требовавшая больших физических затрат и опыта, считалась мужской обязанностью. Женщина могла принять участие в бороновании, реже в пахоте, но сев ей не доверяли. В народе говорили: "Самим Богом положено, чтобы сеял мужик"; "Бабе сеять - грех". Это правило нередко нарушалось в районах широкого распространения отхожих промыслов, где для полевых работ не хватало мужских рабочих рук, например, в Костромской и Ярославской губерниях. Этот запрет был связан и с комплексом представлений о севе, как символическом оплодотворении земли. Семантика зачатия прослеживается в атрибутике ритуального начала сева - "засевок", во время которых в землю закапывали или разбрасывали по полю пасхальные яйца - символ начала новой жизни. Косвенным подтверждением этой связи служило то, что парней начинали учить сеять в конце их домашнего трудового обучения в возрасте 17-18 лет, когда признавали их совершеннолетними и годными к браку.

В отличие от начала полевых работ, их завершение - жатва - символические роды земли - считалась женской обязанностью. При уборке зерновых женщины пользовались серпами. Со второй половины XIX века при уборке овса или гречихи стали использовать косу-литовку, но это было уже мужской обязанностью. Девочек учили пользоваться серпом с 10-12 лет, при этом нередко специально для них заказывали меньший по размеру серп. Женщины работали парами - первая срезала колосья, вторая (эту роль мог исполнять и мальчик-подросток) вязала снопы. Если в семье было несколько женщин-жней, они выстраивались по старшинству в ряд в шаге одна от другой, темп задавала старшая, остальные старались не отставать. Жатва была самым тяжелым временем для женщины (отсюда и ее название - страда), сопровождалась она жатвенными песнями, протяжными и тоскливыми, нередко в них рассказывалось о несчастной женской доле, при этом на поле разрешалось петь только замужним женщинам. По окончании жатвы для восполнения затраченных сил женщины катались по ниве с приговором, известном во множестве вариантов, например с таким: "Нивка, нивка, отдай мою силу". Последний или иногда и первый сноп пользовался особым почетом и наделялся магическими свойствами. Его торжественно везли в деревню, украшали и устанавливали под иконами до Покрова, когда частью зерен из снопа "закармливали" скот для его благополучной перезимовки, а оставшуюся часть смешивали с отборным зерном, предназначенным для сева в следующем году. На последней полосе было принято оставлять небольшой пучок колосьев, в котором по поверьям крестьян сосредотачивалась плодоносящая сила земли, его называли "Спасова / Николина / Ильина борода". Эти колосья обвязывали нарядным полотенцем, а в центр клади подношение - каравай хлеба, иногда ставили и рюмку водки.

Связанные снопы укладывали на поле в крестцы или суслоны на поле для первичной просушки, затем хозяин перевозил их в овин или ригу для сушки "огнем". Высушенное зерно обмолачивали на току цепами ("молотилами"), а более тугие колосья - "кичигой". Молотьба считалась мужской обязанностью, хотя в ней могли участвовать и женщины. Обмолоченное зерно освобождали от соломы граблями, веяли, подбрасывая на лопате, а затем сгребали и совками засыпали в сусеки - деревянные лари или плетеные кадки, которые хранили в амбарах. По мере необходимости зерно мололи на водяной или ветряной мельнице. Для получения крупы и муки грубого помола использовали домашние ручные жернова или ступы.

Следующая сцена показывает различные моменты ручной обработки льна: разламывание жесткой костры на деревянной мялке, трепание - первая очистка волокна от разрушенной кострики и окончательная чистка кудели металлической щеткой или гребнем.

Скотоводство в русской деревне

Крестьяне держали лошадей, коров, овец, реже свиней, а также птицу - кур, уток, гусей. Скотоводство имело подсобный характер и, помимо мяса, молока и шерсти, обеспечивало хозяйство тягловой силой и удобрением - навозом, без которого в нечерноземной полосе земля отказывалась давать хорошие урожаи. От этого и коровы в некоторых местах получали название "навозницы". Скот был беспородный, часто изможденный за зиму. С Егория по Покров он выпасался на общих пастбищах под надзором пастуха или свободно пасся на огороженных лесных полянах. С Покрова скот ставили в хлев, в стойло.

Корма заготавливали на сенокосах, разделенных на полосы между всеми домохозяевами. Траву косили косой-литовкой, на севере использовали более старый вариант косы - горбушу, с короткой изогнутой ручкой и более тяжелым лезвием. Сено сушили, разрыхляя граблями, и метали в стога двузубыми деревянными вилами, иногда достигавшими трех метров в длину. Хранилось сено на сеновале в пристроенном к дому дворе или в специальном сенном сарае. В период весенней бескормицы в нечерноземных районах коров прикармливали ржаной соломой с крыши, измельчая ее и пересыпая солью. Лошадям, на которых предстояло пахать весной, доставался лучший корм, их докармливали овсом. В крепком хозяйстве средней полосы России могло быть две лошади, две - три коровы, теленок, парочка поросят, пять-шесть овец, кур обычно не считали. В Сибири, а в особенности на Алтае, где особое развитие получило молочное животноводство, в богатом хозяйстве могли держать до десятка коров.

Так же население занималось промыслами, такими, как охота, рыболовство. На севере эти занятия получили широкое распространение. Рыболовство было широко распространено на территории России, из-за обилия рек, озер и морей в этой стране. Для жителей прибрежных районов рыболовство было главной отраслью, дававшей средства к существованию. Рыболовные угодья находились во владении крестьянской общины, государства или частного собственника, поэтому артели рыболовов арендовали ее, а рыбу продавали. Они ставили ловушки для рыб, ловили сетями. В зале представлена лодка плоскодонка, с полной оснасткой для "лучения" рыбы, выдолбленная из цельного ствола дерева. Это один из архаичных способов рыбной ловли на мелководье в темное ночное время. Водную гладь реки рыбак освещал привязанной к металлическому "лучнику" зажженной паклей и бил деревянной острогой с металлическим наконечником привлеченную факелом и высвеченную крупную рыбу.

В лесных пространствах Севера, Урала, Сибири охота была главным занятием крестьянского населения. Главными промысловыми животными были белки, лисицы, соболи, росомахи. Широко была распространена охота на птиц: глухарей, рябчиков, куропаток и т.д. Охота проводилась всегда на определенных местах, принадлежащих семьям, общинам. Каждый охотник имел право ставить промысловую избушку, от которой отходили охотничьи тропинки, «путинки». Охотились ружьями, делали ловушки, использовали самострелы, рогатины. Каждый охотник имел собаку, специально обученную для охоты на того или иного зверя.

Со второй половине XIX века значительным подспорьем в хозяйстве крестьян нечерноземной полосы России стали кустарные и отхожие промыслы. Весь необходимый хозяйственный инвентарь (сохи, косули, серпы, косы, грабли), значительное количество видов утвари (бондарная, токарная, керамическая) и транспортные средства (телеги, сани, лодки) изготавливались на продажу крестьянами - кустарями. Мастерство передавалось из поколения в поколение, в производство были вовлечены все члены семьи, в соответствии с возрастном определялся круг их обязанностей. Отдельные кустари часто объединялись в артели или имели подрядчика, поставлявшего сырье и забиравшего готовую продукцию. Труд кустаря не требовал отлучек из деревни и совмещался с традиционным земледельческим хозяйством, в отличие от отхожих промыслов.

В центре зала мы наблюдаем макет ярмарки. Где продавали продукты, а так же ремесленные изделия, о которых мы поговорим с вами в следующем зале.



Лента асфальтированной дороги бежит вдоль изумрудных полей с озимой пшеницей. Вдалеке видны окутанные утренним туманом дома. «Колхоз имени Кирова основан в 1929 году» — гласит стела на въезде в посёлок. Ухоженные улицы, стайки домашних гусей мирно разгуливающие по селу, детвора с визгом и гомоном катающаяся на каруселях.

Кажется, будто попал в иную реальность. В 160 километрах от Волгограда в посёлке Жутово Второе Октябрьского района вот уже без малого 90 лет живёт и работает настоящий колхоз — одно из крупнейших хозяйств в районе, занимающееся выращиванием пшеницы и производством молока.

«Да, наш колхоз существует с 1929 года, — подтверждает председатель Олег Светличный . — Сначала, правда, здесь был не один колхоз, а три. Но потом все объединились, и стал один — колхоз имени Кирова».

В кабинете председателя портрет Сергея Кирова — советского партийного деятеля — висит на видном месте. Здесь же хранятся и красные знамёна, которые колхоз завоевал в социалистических соревнованиях прошлого века.

«Колхоз у нас всегда был на хорошем счету. Вот переходящее знамя за высокие показатели в социалистических соревнованиях. «Мы придём к победе коммунистического труда!» — написано, — Сергей Светличный демонстрирует алые полотнища с гербом Советского Союза. — А вот это знамя — «Колхозу-победителю социалистических соревнований им. Кирова в честь 50-летия Великого Октября».

Знамёна, полученные колхозом в советское время. Фото: АиФ/ Надежда Кузьмина

37-летний Олег Светличный управляет колхозом уже седьмой год. Так решили члены колхоза. Говорит, поначалу было очень трудно. Хозяйство досталось непростое. Все постройки, что не с 1929 года, то с 1960-го.

«Животноводство было в упадке. Заходишь — двери вываливаются, окон нет, темно, сырость. Мы начали потихоньку, по средствам, вытягивать всё это. Потому что это социальная сфера, это люди. Сегодня в животноводстве занято 60-70 человек. Сейчас мы уберём это — и всё, люди останутся без работы. А это наши члены колхоза», — говорит Олег Светличный.

Полевые работы уже начались. Фото: АиФ/ Надежда Кузьмина

«Мы зажрались!»

Всего в колхозе работают около 200 человек. Это жители не только села Жутово Второе, но и соседнего села Самохино. В общей сложности в обоих поселениях проживают немногим больше тысячи жителей. Практически каждая семья так или иначе имеет отношение к колхозу. Если не выращивают пшеницу, то работают на молочно-товарной ферме или пекут хлеб, делают полуфабрикаты из мяса для продажи в Волгограде и районном центре. Одним словом, без работы не сидят.

«Из каждой семьи кто-то да работает в колхозе. Есть, кто семьями работает. Дедушка работает, отец и сыновья, скоро даже внуки придут. В селе все — кум-брат-сват, — рассказывает председатель. — Одного обидел — всех обидел. Одного не похвалил — считай, всех не похвалил», — смеётся Олег Светличный.

В этом году весна ранняя. Несмотря на начало марта, в поле уже вышли комбайнёры. На озимой пшенице блестит роса. «Такого уже давно не было, — признаётся агроном колхоза. — В прошлом году в это время ходили, искали, где она, родимая, а сейчас видите, как зеленеет».

Работ в поле всегда много. А ранняя весна — только повод начать их скорее.

Агроном колхоза им. Кирова Александр Алыхов. Фото: АиФ/ Надежда Кузьмина

«Уже начали боронить, — говорит агроном Александр Алыхов. — Объём большой, не знаю, справимся ли? Но до Пасхи должны. На днях сеять начнём ранние зерновые. Это наш хлеб, наши деньги. Свет есть, вода есть, тепло, хлеб, работа. Что ещё надо? При коммунистах говорили, что плохо было, а сейчас любой работе рады. А мы, по-честному говоря, зажрались. Импортное нам подавай! «Чебуреки» всякие! А мы всё своё делаем: и хлеб, и молоко, и пельмени, и котлеты. Золота не надо, лишь бы крошка хлеба была».

«Колхозники не те, что раньше»

В коридоре правления колхоза, которое расположено в одном здании вместе с участковым пунктом полиции, висят стенды, на которых написаны права, обязанности и задачи колхозников. На этих потёртых «скрижалях», увенчанных серпом и молотом, указано, как должен вести себя настоящий колхозник: «Добросовестно трудиться, соблюдать трудовую дисциплину, активно участвовать в управлении делами колхоза» и т. д.

«Заповеди» колхозника. Фото: АиФ/ Надежда Кузьмина

«Колхозники нынче пошли не те, что раньше. Они за общее дело уже так не радеют, — признаётся председатель. — В советское время жили — всё коллективное было. Но когда перестройка пошла, стали паи приватизировать. Всё то имущество, которое было в колхозе, взяли и поделили, привязав к зарплатам. Потом, когда время пришло, люди грамотные стали, суды пошли. Стали требовать: «Отдай мой имущественный пай!» А он по закону есть реально. Мы за последние годы отдали где-то 15 миллионов рублей за эти паи наследникам. И ещё есть кому выплачивать. То есть мы, кто сейчас работает, расплачиваемся за то, что правительство когда-то придумало».

Жители колхоза им. Кирова на демонстрации. Фото: АиФ/ Надежда Кузьмина

Именно проблема имущественных паёв и сгубила колхозы. Большинство новых руководителей хозяйств просто не нашли возможностей выкупить эти паи у наследников. По этой причине в декабре прошлого года переоформил форму собственности и соседний с колхозом им. Кирова колхоз с поэтическим названием «Заветы Ленина». Теперь это акционерное общество.

Всё свое, натуральное

Олег Светличный приглашает на экскурсию в мясной цех и колхозную столовую, где готовят еду для рабочих на полях и мясные полуфабрикаты на продажу. Помимо выращивания пшеницы, в колхозе ещё занимаются животноводством, но не для перепродажи в мясокомбинаты.

Продукция собственного производства. Фото: АиФ/ Надежда Кузьмина

«Откорм не выгоден, — признаётся Олег Светличный. — Людей мало, на животноводство не загонишь работать. Поэтому решили оставить только молочное производство. В 2010 году ещё мясокомбинаты приезжали, покупали мясо. А потом, как вступили в ВТО, мясокомбинаты ушли, ни звонков, ничего. Девать мясо некуда было. И мы решили организовать свою переработку. У нас появился мясной цех, в котором мы делаем пельмени, котлеты, фарш говяжий, фарш свиной, люля-кебаб, тефтели. На всё у нас есть сертификат, дипломы, знак качества, что мы делаем натуральную продукцию. Чем сдавать по дешёвке в мясокомбинаты, которые берут наше натуральное мясо лишь для того, чтобы разбавить им импортное и запах мяса был, лучше мы сами будем выпускать. И нам дешевле, и люди работают».

Животноводство даёт еще 60-70 рабочих мест колхозу. Фото: АиФ/ Надежда Кузьмина

В столовой работают два повара. Ещё четыре женщины заняты на фасовке и изготовлении мясных полуфабрикатов.

Повар Елена печёт блинчики на электрической блиннице. Газа в столовой нет. Каждый блинчик Елена заворачивает вручную, щедро накладывая начинку — жаренный с луком мясной фарш или печень. «Я раньше своим детям говорила: «В колхоз вы всегда вернуться успеете», — говорит Елена. — У меня дети шесть лет в Сочи прожили, пока Олимпиада строилась. А теперь там очень дорого, вот они назад и вернулись. Всё им тут родное. Сейчас работают на ферме. Вокруг все хозяйства развалившиеся, а наш колхоз на плаву. Работа есть. Это главное».

У повара Елены в колхоз, прожив 6 лет в Сочи, вернулись дети. Фото: АиФ/ Надежда Кузьмина

И колхоз, и ЖКХ

Помимо занятости местного населения, колхоз сегодня тащит на своих плечах и местное коммунальное хозяйство — содержит центральный водопровод, чистит дороги, помогает школе, детскому саду, ФАПу. Может быть, почувствовав такую заботу, потянулись в село и городские жители. Недавно приехала семья агрономов из Липецка — муж с женой и детьми. Перебралась вместе с мужем в колхоз и волгоградка Елена Данилина. Сейчас она занимается продвижением колхозной продукции на рынке.

Елена Данилина переехала в колхоз из Волгограда. Фото: АиФ/ Надежда Кузьмина

«Все удивляются, неужели колхозы ещё остались. Переспрашивают, документы смотрят, — рассказывает Елена Данилина. — И мне кажется, это даже влияет на объём продаж, потому что люди тянутся к натуральному. Один покупатель мне даже признался, что, покупая нашу продукцию, чувствует себя патриотом, а не человеком, который кормит заграничные торговые сети».

Про хлеб, молоко и господдержку

В колхозе много детей. Фото: АиФ/ Надежда Кузьмина

Выпекает колхоз и собственный хлеб, который, как говорят, сделан по уникальным старинным рецептам. И если городской хлеб может две недели пролежать, и на нём плесень не появится, то колхозный не залёживается — не успевает, съедается до крошки. При этом цена такого хлеба всего 7 рублей за 500-граммовую булку.

На вопрос о понижении качества зерна для производства хлеба, о котором сейчас говорят некоторые производители, Олег Светличный отвечает просто: «Оно и сейчас из фуражного зерна. Чтобы сэкономить при производстве муки, мельницы, например, берут зерно 3-го, высшего, класса и подмешивают к нему муку из зерна 4-го или 5-го и делают «высший сорт». А кто марку держит, им даже невыгодно сейчас делать очень хорошую муку. Потому что завтра не будет «тройки», и покупатели скажут: «Вчера была такая мука высший сорт, а в этом году хуже». А производитель же никогда не сознается, что он всегда делал муку не высшего сорта».

Председатель колхоза Олег Светличный. Фото: АиФ/ Надежда Кузьмина

Не видит председатель и трагедии вокруг молока, которая сегодня также раздувается переработчиками.

«То, что ввели, оно у нас и так есть. Мы эти требования исполняем. На каждую партию мы оформляем ветсвидетельство, что идёт на рынок, что идёт в маслосыркомбинат. А переработчики что-то всколыхнулись, им почему-то это трудно. У нас ветврач каждый день ездит в район, выписывает справки на каждую партию. Для нас это затратно. Но кто переработчики, а кто мы? Мы не можем всколыхнуться», — говорит председатель.

И если к переработчикам, крупным предприятиям, фермерским хозяйствам государство прислушивается и даже делает поблажки, например, отсрочив принятие новых норм по тому же молоку на два года, то к колхозам такого внимания нет.

«Наверху, наверное, считают, что мы все вымерли, — говорит Олег Светличный. — Фермерам дают гранты безвозмездные на постройку фермы — 7 миллионов рублей. Нам не дают таких денег. Мы не подходим под эту категорию. Нам бы этих средств хватило, чтобы обновить ферму. Но нам дают только большие — 55 миллионов. Бери, осваивай. Куча бумажек, куча отчетов. Но нам столько не нужно! У нас площадей просто не хватит, чтобы построить такую суперферму на 10 000 голов. А где мы корма возьмём? А где людей? Кто будет на ней работать? А 7 миллионов нам бы хватило, чтобы восстановить здание молочной фермы и доильный зал. В советское время почему колхозы и совхозы жили? Государство привезло, поставило: «Вот, ребята, вам коровы, вот коровники, кормите, выращивайте, отчитывайтесь». А сейчас что-то спрашивают, что-то хотят, но ничего не дают».

Усиленным темпом развивало и укрупняло колхозы; результаты же получились обратные тем, на которые коммунистические руководители рассчитывали и которые они обещали в своих пропагандных декларациях.

Иных результатов, конечно, и не следовало ожидать. Насильно согнанное в колхозы и живущее впроголодь крестьянство работало весьма неохотно. Дисциплина труда в колхозах стояла на низком уровне. И без того нелепая организация труда и производства в колхозах на каждом шагу еще больше осложнялась и нарушалась из-за игнорирования колхозниками всех и всяческих распоряжений и приказов администрации и из-за плохо скрываемой нерадивости. Все сельскохозяйственные планы, все общественные работы и мероприятия неизменно проваливались и срывались. Восстановление разрушенного коллективизацией сельского хозяйства шло с чрезвычайным напряжением. Сталин и коммунистическая партия, желая, во что бы то ни стало, доказать жизненность формы сельского хозяйства и ее необычайные преимущества, изобретают бесконечное количество всяких мер и мероприятий, наводняют деревню миллионами пропагандистов и агитаторов, вводят и внедряют соревнование и всевозможные формы и методы социалистического труда, раздают ордена и медали, присваивают «передовикам» звания героев социалистического труда, бесконечно пересматривают нормы выработки, переводят большинство колхозников на сдельную оплату труда, вводят оплату труда в зависимости от урожаев и результатов работы, применяют премии и штрафы. Наряду с этим в деревне проводится гигантская работа по «коммунистическому воспитанию» колхозников.

Коллективизация. Россия на крови

И вот, несмотря на все это, колхозная форма сельского хозяйства продолжает оставаться чрезвычайно нерентабельной и чрезвычайно непроизводительной. Постоянный непрекращающийся нажим на крестьянство со стороны партии и правительства вызывает в среде крестьянства все больше и больше недовольство и все более упорное пассивное сопротивление. Гигантское количество труда, как со стороны государственных и партийных чиновников, так и со стороны крестьянства, тратится совершенно впустую. Именно благодаря колхозной системе и ее нелепым порядкам страна ежегодно несет несметные убытки. Уборка урожаев постоянно затягивается до морозов. Высыпается на ветру хлеб, мерзнет в поле картофель, свекла, овощи, гниет лен, гниет под дождями незаскирдованное сено, миллионы гектаров трав остаются нескошенными, по зимам голодает и гибнет от падежа скот, ржавеет, ломается и растаскивается «богатая сельскохозяйственная техника»…

В своем докладе на сентябрьском (1953) пленуме ЦК КПСС Хрущев заявил, что главной причиной «отсталости» (вернее следовало бы сказать – развала) сельского хозяйства явилось то, что партия и правительство, занятые всемирным развитием тяжелой промышленности, не могли, якобы, уделить должного внимания сельскому хозяйству. Пленум ЦК КПСС не только согласился с доводами Хрущева, но и подтвердил их со своей стороны.

Это, конечно, совершенно неверно. Наоборот, правительство и партия уделяли сельскому хозяйству чрезвычайно много – даже слишком много – «внимания», и именно от избытка этого коммунистического внимания сельское хозяйство и пришло в катастрофическое состояние.

Коммунистическое «внимание», оказываемое сельскому хозяйству со стороны советского правительства и коммунистической партии, обусловливалось двумя причинами. Во-первых, советские руководители стремились, как можно скорее и как можно полнее, вытравить из души крестьянства частнособственнические «пережитки», преодолеть его антиколхозные настроения. Коммунистические руководители, не покладая рук, работали не только над переделкой крестьянской психологии путем пропаганды и агитации и прочих методов «культурного воздействия», но и над тем, чтобы подорвать у крестьянина всякую основу его экономической самостоятельности и целиком и полностью поставить крестьянина в экономическую зависимость от колхоза. Во-вторых, «внимание» со стороны правительства и партии в отношении колхозного хозяйства вызывалось бесконечными неудачами на колхозном фронте и провалом всех хозяйственных планов.

Вся колхозная история есть история большевицкой борьбы с колхозными трудностями, история коммунистических попыток преодоления этих непреодолимых трудностей и бесконечное заштопывание дыр.

Попробуем в хронологическом порядке проследить за тем коммунистическим «вниманием», которое было оказано сельскому хозяйству, вкратце коснувшись лишь главнейших советских законов, распоряжений и мероприятий эпохи Сталина по укреплению колхозной системы.

1) МТС (Машинно-тракторные станции). Стремясь поставить колхозы и работающих в колхозах крестьян в зависимость от государства в отношении техники, государство в 1930 году реквизирует у кооперативных организаций и у частных лиц все имеющиеся тракторы и другие сложные машины, огосударствляет все имеющиеся в стране и в большинстве принадлежавшие кооперативам МТС и создает сеть государственных организаций МТС в деревне, «через которые государство оказывает техническую и организационную помощь…» . Взаимоотношения МТС и колхозов регулируются специальными «типовыми договорами», имеющими силу закона, одинаково обязательными и для МТС, и для колхозов. При помощи типового договора МТС осуществляет наблюдение за ведением хозяйства в колхозе в отношении соблюдения колхозом всех предписанных государством агрикультурных мероприятий, производственных планов, сроков и порядка выполнения работ, государственных поставок и т. п. В техническом отношении колхозы находятся в полной зависимости от МТС, так как в них сосредоточена вся более или менее сложная техника. При помощи же МТС государство получает от колхозов значительную долю сельскохозяйственных продуктов в порядке так называемой натуроплаты за услуги МТС.

2) Закон от 7.8 1932 г. Разоренное коллективизацией сельское хозяйство в первые годы колхозной кампании пришло в полный упадок, продукция сельского хозяйства резко сократилась, крестьянство было ввергнуто в страшную нужду. В то же время государство чрезвычайно обостряет свою заготовительную политику и подчистую выкачивает из деревни всю продукцию. Голодное крестьянство отвечает массовым хищением колхозного добра. Правительство издает знаменитый закон от 7-го августа 1932 года («Закон семь-восемь ») об охране общественной колхозной собственности. По этому закону каждый колхозник или колхозница за клубень вырытого на колхозном поле картофеля, за пучок срезанных на колхозном поле колосьев подлежат расстрелу и лишь при смягчающих обстоятельствах, осуждению и ссылке в концентрационные лагеря сроком не ниже 10 лет с конфискацией всего имущества.

3) Политотдел . К 1933 году развал в сельском хозяйстве достиг такой степени, что власти на местах окончательно потеряли голову. Крестьянство открыто перешло к саботажу, решительно отказывалось подчиняться колхозной администрации и местным властям. Сельскохозяйственные планы срывались один за другим, крестьянство массами бежало из деревни.

Для спасения колхозов январский пленум ВКП(б) 1933 года по предложению Сталина вынес постановление об организации при МТС политотделов. На политотделы была возложена задача «по разоблачению классовых врагов, засевших в колхозах, по очистке колхозов от всяческих враждебных и вредительских элементов, по сколачиванию в колхозах партийного, комсомольского и беспартийного актива и по политическому воспитанию колхозной массы» .

Для осуществления этого решения пленума в деревню было послано 15 тысяч наиболее стойких, проверенных ипреданных Сталину и Политбюро членов партии, которые и составили основной кадр работников политотделов. С этого времени в деревне началась полоса самого свирепого террора. Миллионы крестьян были репрессированы, арестованы, сосланы и расстреляны. В советской терминологии это выражалось так, что «политотделы за два года своего существования провели огромную работу по политическому воспитанию колхозной массы… В частности, при непосредственном содействии политотделов в колхозах была в 1933 и 1934 годах проведена огромная работа по внедрению в сознание колхозников ясного понимания того, что выполнение обязательства перед своим социалистическим государством есть первая задача колхозников…» . С осени 1934 года политотделы были официально упразднены, но политическая работа в деревне в том или ином виде не прекращалась.

4) Поставки. В период с 1932 по 1935 гг. советское правительство издает целый ряд законов, постановлений, инструкций и распоряжений по регулированию жизни и работы в колхозах, устанавливает нормы обязательных поставок зерна, мяса, молока, маслосемян, кож, шерсти и другой продукции, устанавливает размеры натуроплаты, вводит договоры контрактации, организует гигантский заготовительный аппарат, выкачивающий из деревень львиную долю сельскохозяйственной продукции и устанавливает грабительски низкие цены, которые государство платит колхозам за эти продукты.

5) Устав сельскохозяйственной артели. В 1935 году, на втором съезде колхозников-ударников принимается «Примерный устав сельскохозяйственной артели», юридически закрепляющий рабское положение колхозника. Устав утверждается правительством 17 июля 1936 года. Введение устава в жизнь, однако, на каждом шагу и в каждом колхозе наталкивается на необычайно усилившееся пассивное сопротивление крестьянской массы. В колхозах падает дисциплина труда, среди колхозников с новой силой вспыхивают антиколхозные настроения. Летом и осенью 1936 года по всей стране наблюдается самовольный дележ колхозниками колхозного урожая, из-за чего срываются государственные заготовительные планы. Государство и партия вновь усиливает «воспитательную работу». По деревне прокатывается мощная волна арестов. Отдаются под суд и ссылаются в концлагеря десятки тысяч председателей и членов правления колхозов, принимавших участие в этом дележе или допускающих этот дележ.

Стремясь уменьшить свою зависимость от колхозов, крестьянство главное свое внимание и силы отдает развитию и укреплению своих собственных хозяйств и, где возможно, захватывает колхозные земли и расширяет свои приусадебные участки. Государство начинает непримиримую борьбу с этими антиколхозными настроениями крестьянства. Резко повышается налоговое обложение колхозников: устанавливается налог на неземледельческие заработки колхозников, вводится самообложение, в десятки раз повышаются облагаемые нормы доходности с подсобного хозяйства колхозников. Указом Президиума Верховного Совета от 1 сентября 1939 г. нормы доходности с приусадебных участков колхозников устанавливаются не с одного гектара, как было раньше, а с одной сотой гектара. При этом нормы доходности повышаются (считая на 1 гектар): по зерновым – с 80 до 4.000 руб., по картофелю – с 400 до 12.000 руб., по огородам и бахчам – с 675 до 16.000 руб. Норма доходности от коровы повышается с 105 до 3.500 руб., с овцы – с 5 до 350 руб., т. е. в 70 раз!

Указ от 27 мая 1939 года уже открыто направлен против личного, подсобного хозяйства колхозников. В этом указе прямо говорится, что «колхозники, обходя закон, нелегальными способами стягивают крупные участки земли, отвлекаются от колхозной работы, уделяя ей лишь 20-30 дней в году, или совсем не работают». Этим законом приусадебные участки были сокращены до 0,1 га в орошаемых районах, до 0,5 га – в огородных и свекловичных и до 1 га в прочих районах. На основании этого же закона по всей стране были уничтожены хутора, хуторские постройки были снесены, а хуторяне насильно переселены в деревни. Этим же декретом был установлен и обязательный для колхозников минимум трудодней, который они должны были отрабатывать в колхозе: 100 трудодней – в хлопковых районах и 60-80 трудодней – в прочих.

6) Звенья. К концу 30-х годов советские вожди приходят к заключению, что труд в колхозе, несмотря ни на какие правительственные меры, оказывается малопроизводительным. Поэтому, не прекращая борьбы с антиколхозными настроениями крестьян, партия и правительство идут на некоторые уступки. Со времени XVIII съезда партии начинается насаждение в колхозах производственных звеньев, для чего производственные бригады колхозов, достигавшие насколько десятков работников, разбиваются на мелкие группы-звенья в 5-8 человек. Звеньевая система позволяет ликвидировать существующую в бригадах обезличку, предоставляет колхознику больше инициативы, делает его труд более осмысленным и повышает его заинтересованность.

Эта система дала неплохие результаты и получила широкое распространение. Особенно расцвела звеньевая система во время войны, когда правительство, заинтересованное в возможно большей продукции хлеба и других сельскохозяйственных продуктов, вынуждено было идти на дальнейшие уступки крестьянству. Однако звеньевая система чрезвычайно затрудняет контроль над колхозом со стороны государства, делает колхозника более независимым от колхоза и развивает у него антиколхозные настроения. Колхозник начинает смотреть на звено как на переходный этап от колхоза к индивидуальному хозяйству.

В 1950 году звенья, как противоречащие идее коллективной обработки земли, были преданы анафеме. Член Политбюро Андреев , в течение одиннадцати лет по поручению Политбюро насаждавший эти звенья, принес публичное покаяние .

7) Антиколхозные настроения. Во время войны, когда государство под влиянием обстоятельств вынуждено было пойти на послабление колхозного режима, антиколхозные настроения крестьянства расцветают с новой силой. Защищая колхозы от развала, государство принимает все зависящие от него меры. Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК от 15 апреля 1942 года установленный ранее для колхозников минимум трудодней повышается до 150, и устанавливается уголовная ответственность колхозников за невыполнение этого минимума. Эта строгая мера однако не достигает результатов и новым постановлением ЦК ВКП(б) и СНК от 18 июля 1943 года колхозам «рекомендуется» не выдавать колхозникам авансов, если они не выполнили минимума трудодней до уборки урожая. Иными словами, обязательный минимум трудодней фактически увеличивается почти вдвое.

Однако, практически эти суровые меры во время войны почти не могли применяться. Власть на местах – секретари областных и районных комитетов партии и председатели областных и районных исполнительных комитетов, головой отвечающие перед центром за поставку хлеба – вынуждены были идти на послабления. Колхозники, пользуясь этим послаблением, массами захватывают колхозные земли, расширяют приусадебные участки, растаскивают колхозное добро и всячески уклоняются от работы в колхозах. Колхозное хозяйство приходит в крайний упадок, и колхозам грозит полный развал.

Но сразу по окончании войны, 19 сентября 1946 года, партия и правительство издают специальное постановление «О мерах борьбы с нарушением колхозного устава», и создают при правительстве специальный Совет по делам колхозов, который немедленно приступает к выявлению этих нарушений и повсеместно производит отобрание у колхозников захваченных ими колхозных земель.

Плакаты с агитацией за повышение производительности колхозного труда указывали и конкретные способы достижения этой цели

На все эти суровые партийные и правительственные меры по «борьбе с нарушением колхозного устава» и на общее обострение колхозного режима крестьянство отвечает усилением пассивного сопротивления. Февральский пленум ЦК ВКП(б) в 1947 году вынужден был констатировать большой упадок колхозного производства, резкое падение урожайности, очень плохое использование техники, срыв колхозами всех агрикультурных мероприятий, резкое падение сборов зерна и технических культур, буквально катастрофическое состояние животноводства, невиданное еще падение трудовой дисциплины и расстройство организации труда в колхозах. На основании решений пленума ЦК ВКП(б) и Совета министров СССР издают специальное постановление от 19 апреля 1948 года «О мерах по улучшению организации, повышению производительности и упорядочению оплаты труда в колхозах». В частности, это постановление предусматривает повышение в колхозах норм выработки на 25-29%, большинство работ в колхозах переводится на сдельщину. Кроме того, этим постановлением вводится система дополнительной оплаты труда за хорошие показатели и штрафы (списание трудодней и снижение оплаты труда) за плохие показатели работы.

Однако эти правительственные меры не возымели должного действия, а лишь усилили пассивное сопротивление колхозников.

8) Трёхлетний план развития животноводства. Вследствие полного упадка животноводства вообще и катастрофического состояния общественного колхозного и совхозного животноводства, правительство создает в 1949 году специальный трехлетний план развития общественного животноводства. Для пополнения почти совершенно опустевших к тому времени общественных животноводческих ферм колхозы и совхозы получают право «в порядке предварительной контрактации», т. е. попросту говоря, насильно и за бесценок, покупать личный скот у колхозников. Колхозника почти лишают возможности приобретать фураж для его индивидуального скота. Вследствие этих мер частнособственническое животноводство колхозников было сильно подорвано. Общественное же животноводство, вследствие сознательно нерадивого отношения к нему обиженных колхозников, несет громадные потери от плохого ухода, систематической бескормицы приводит к невиданно высокому падежу скота.

Призывы партии к крестьянам развивать животноводство подкреплялись народными поговорками

9) Укрупнение колхозов. В 1950 году, под руководством Хрущева, бывшего тогда членом Политбюро, в СССР в спешном порядке было проведено укрупнение колхозов. 252 тысячи колхозов слили в 97 тысяч более крупных. Население слитых колхозов было срочно переведено в центральные пункты укрупненных колхозов. Миллионы крестьянских домов были разобраны, частью они были восстановлены в новых пунктах, частично же переводившееся население размещалось по чужим избам в ожидании обещанных Хрущевым культурных и благоустроенных «агрогородов», которые, якобы, должны быть в будущем построены. В деревнях возник невероятный жилищный кризис, для постройки «агрогородов» не оказалось ни материалов, ни рабочих рук. Тогда сселение было приостановлено, а сама идея агрогородов – заброшена и забыта.

Вот такие агрогорода Сталин и Хрущёв обещали создать по всему пространству СССР. «Генеральный план колхозного города» сулил даже обустройство в них ипподромов

Официальным мотивом слияния колхозов было то, что, по утверждению Хрущева, в мелких колхозах, имеющих по 80-200 га земли, якобы невозможно экономно и эффективно использовать высокую технику, невозможно рационально поставить дело, обеспечить высокую продуктивность и рентабельность колхозов, а, стало быть, и зажиточную жизнь колхозников . В действительности же укрупнение колхозов было своего рода генеральной мерой, при помощи которой партия и правительство рассчитывали преодолеть, наконец, антиколхозные настроения. Путем укрупнения и усиления административного аппарата и партийных организаций в колхозах советские вожди надеялись установить над каждым колхозником полный и исчерпывающий контроль, а путем ликвидации приусадебных участков – что легко достигалось при сселении населения, они надеялись поставить, наконец, колхозника в полную экономическую зависимость от колхоза.

Однако и на этот раз расчет Сталина и его подручных не оправдался. Экономических выгод слияние колхозов не принесло, организация производства не улучшилась, сопротивление крестьянства не только не было сломлено, но, наоборот, еще больше усилилось. Состояние сельского хозяйства СССР к середине 1953 года оказалось близким к катастрофе, о чем достаточно откровенно сказано и в докладе Хрущева, и в постановлении сентябрьского (1953) пленума ЦК КПСС.

Основу хозяйственной жизни большинства русского населения, вплоть до 30-х годов ХХ века, составляло сельское хозяйство, а именно пашенное зерновое земледелие. В зависимости от природных и социально-экономических условий, культура земледелия у русских имела свои особенности. Наиболее распространенной была паровая зерновая система, ставшая господствующей у русских в раннее время. Главной культурой была рожь; пшеница заняла существенное место в хозяйстве лишь с освоением юго-восточных и южных концов Восточно-Европейской равнины в ХVIII-ХIХ веках.

Введение паров свидетельствовало о больших достижениях в области развития производительных сил общества. Эта система была приспособлена более всего к бытованию в натуральном хозяйстве и отвечала климатическим условиям средней полосы европейской части России. В XIX в. распространился трехпольный севооборот, то есть чередование озимых, яровых посевов и паров, хотя местами встречалось и двуполье, когда парование применялось лишь при двух полях.

На окраинах постоянно расширявшегося Российского государства временно возрождались более примитивные и экстенсивные по характеру системы земледелия: перелог (в степных регионах и на обширных приречных луговинах) и подсечно-огневая система (в лесных регионах). При этих системах распаханный участок эксплуатировался в течение нескольких лет, а затем забрасывался и «отдыхал» под пастбищем или мелколесьем, пока снова не распахивался через несколько лет, а иногда - десятилетий.

Переход от трехполья к более интенсивным системам осуществлялся путем введения новых культур, в том числе и улучшающих структуру почвы, переходом к занятым парам, а также с помощью усиленного удобрения полей навозом, торфом, илом, а иногда и искусственными удобрениями.

Главным направлением земледелия было возделывание зерновых культур. По давней традиции основным хлебным растением у русских считалась рожь. Рожь издавна сеяли почти повсеместно. Обычно под рожью в северной и средней полосе России бывала половина посевных площадей, а в центрально-черноземных губерниях – даже более того. В самых южных районах, в донских степях, в низовьях Волги, на Северном Кавказе выращивали пшеницу на продажу.

В XIX в. пшеница в крестьянском хозяйстве была так же широко распространена, как и рожь, но карта посевных площадей была несколько иной. Значимость пшеницы понижалась с юга на север. Более всего собиралось пшеницы в , Приуралье, на Кубани. В центрально-черноземных губерниях ее выращивали наряду с рожью, а в нечерноземном центре и севернее ею почти не занимались. Успешно возделывали пшеницу в степных р-нах Сибири.

В далёкие годы перестройки пресса вовсю мусолила вопрос: кто способен накормить народ? На рубеже 80-х и 90-х годов объявили, что колхозы и совхозы – это «АгроГУЛАГ», и его надо немедленно уничтожить. А землю раздать бывшим колхозникам-совхозникам как вольным хлебопашцам, и они станут процветать, завалив прилавки дешёвой и качественной продукцией.

«АгроГУЛАГ» и вольный хлебопашец

Разрушение совхозов-колхозов было идеологическим демаршем, а не хозяйственным. Не слишком передовое, но всё-таки современное советское сельское хозяйство при переводе на капиталистические рельсы рухнуло. Когда наша семья 12 лет назад приобрела в Сальской степи два бывших совхоза, умученные «эффективным собственником», я поняла, что такое разруха в прямом, физическом смысле слова.

За четверть века, прошедших с роспуска «АгроГУЛАГа», аграрный сектор в основном восстановился. Но рост сельхозпроизводства, которым нынче модно гордиться – это рост восстановительный. Даже по зерну мы пока не превысили показатели РСФСР. В 2015-м собрали 104,3 млн. т, а в 1971-м – 107,4. По сахарной свёкле мы на уровне 1989 года, по мясу – 1987-го, по молоку – и вовсе 1957-го, по яйцам – 1982-го. Уж не говорю о производстве шерсти – тут мы на уровне 1922 года (данные Московского экономического форума – 2016).

Так вот, надо наконец дать себе отчёт, на какой тип сельского хозяйства государству делать ставку. Какие есть сегодня? Вот они: 1) фермеры; 2) бывшие колхозы-совхозы, принадлежащие ныне частникам; 3) агрохолдинги, т.е. крупные капиталистические хозяйства.

Уходящая натура

С перестроечных времён принято превозносить фермеров. На мой же взгляд, фермерские хозяйства бесперспективны, они устарели ещё до рождения. Не случайно почти все дети фермеров не желают продолжать дело родителей (то же происходит и в богатых европейских странах).

В нашей местности у фермеров примерно от 200 до1000 га. Процветания особого нет, хотя что-то зарабатывают. При этом замечено: фермеры-животноводы бесстыже воруют корма у больших хозяйств. Как в совхозе когда-то тырили, так и сегодня; на охрану тратится немало денег.

Иногда фермеры вообще не затрудняются никакой регистрацией – ведут формально личное подсобное хозяйство, разводят скот. Но каким образом? Земли у них нет – но «всё вокруг колхозное, всё вокруг моё». Потравы, прямое воровство – дело обыкновенное. Выпустить стадо на чужую озимь – раз плюнуть.

Пора признать очевидное: умиляющие интеллигентов коровки-овечки, взлелеянные рачительной хозяйской рукой, вся эта идиллия базируется на ворованных кормах. Не будь рядом невольного «донора» (тогда корма нужно было бы покупать на рынке), не было бы никакого домашнего животноводства.

Отсюда, между прочим, у правительства в прошлом сентябре родилась идея ограничить количество скота на личном подворье, что вызвало такую бурю возмущения, что больше об этом и не поминали. А по сути речь шла лишь о выводе бизнеса из тени.

Вообще семейные фермы во всём мире уходят в прошлое: земли небольших фермеров скупаются крупными хозяйствами. Проезжая по самой процветающей области Италии – Венето, среди идеально ухоженных полей то там, то тут видишь живописные кирпичные развалины, увитые плющом, словно на картинах эпохи романтизма. Это бывшие фермерские дома, брошенные владельцами. Фермеры разоряются или прекращают деятельность и продают угодья крупным собственникам. Жалко, но такова логика конкуренции, технологии, логика капитализма, если угодно.

Неприятной особенностью фермеров у нас является то, что в местной «социалке» и инфраструктуре они не участвуют: районной администрации легче и удобнее иметь дело с «крупняком». И жизнь у нас по-прежнему теплится вокруг производственных ячеек – заводов, совхозов. Именно они прежде шефствовали над школами, чинили дороги, чего только ни делали…

Фермер создать и поддерживать жизнь села не может, нет у него на это сил. Значит, жизнь с фермерами будет дичать, и дети фермера в этой дикости жить не будут, да уже не живут.

Бывшие

Сегодня бывшие колхозы-совхозы принадлежат частным хозяевам. Есть довольно процветающие, есть кое-как перебивающиеся. Никакого особого прогресса, роста производительности сравнительно с советскими временами нет. Однако в нашем Сальском районе именно они составляют основу экономики, платят налоги, на своих плечах держат всю подчас убогую «социалку». А кто ещё будет этим заниматься?

Но прорывов, инноваций ждать от них трудно: велик груз всяких-разных привычек. Например трудно уволить ненужных или даже вредных работников: все повязаны дружескими, родственными узами, все всех прикрывают… В целом ресурс хозяйства распыляется, частично растаскивается. Руководители всех уровней, за редким исключением, получают откаты от поставщиков, и это важнейшая статья их дохода. В результате бывает так: вокруг хозяйства иной раз кормится масса народа, а показывается отсутствие прибыли. Иногда она и подлинно отсутствует – во всяком случае, не доходит до хозяев.

В некотором смысле это даже неплохо: нужно же народу где-то кормиться! Но при такой модели нет ощутимого прогресса – лишь поддержание сносного уровня. Есть пораженческое слово «выживать»: вот они часто именно выживают. Плохо и то, что при таком положении на село не идёт должного количества инвестиций: инвестор ведь смотрит на прибыльность хозяйства. А если прибыльность не показывают – он не будет инвести­ровать.

Когда у нас спрашивают, в чём главные трудности, отвечаем: кадры. Даже не дешёвые кредиты, не господдержка, – кадры. И управленцы, и специалисты. Впрочем,это проблема всей российской жизни. Найти хорошего агронома, тем паче того директора хозяйства – редкостная удача. Страшно вот что: уходит старое поколение специалистов-сельхозников, а смена… М-да, жидковатая смена.

Государство обязано, наконец, закрыв 9/10 всех финансово-культурологических университетов, буквально вытолкнуть молодёжь в реальный сектор. Надо показать, что сельское хозяйство – это доходно, интересно, амбициозно, модно…

Лишние люди

Наиболее передовые в технико-экономическом смысле хозяйства – это агрохолдинги. У них лучше техника, они используют более передовые методы работы. Обычно у агрохолдингов пришлые хозяева: банки, просто богатые люди. Они способны сделать одномоментную большую инвестицию. Вроде это неплохо.

Но считать их решением вопроса я бы не стала. Прежде всего из-за того, что они видали в гробу землю и всё, что с ней связано. Их интересует прибыль. Поэтому почва порою выпахивается до космической пыли. Так, например, происходит, когда постоянно сеют подсолнечник или вообще не соблюдают севообороты. Говорите, в велемудрой Европе севооборотам не придаётся такого значения? Отчасти так, но там вносят в десятки раз больше удобрений.

Но и это ещё не всё. Агрохолдингам не нужно сельское население. Им порою хватает несколько десятков людей. Остальные увольняются. В ответ селяне иногда жгут передовую импортную технику…

Поддерживать жизнь всех жителей деревни – не в интересах агрохолдингов. Не потому что они злые, а просто они – капиталисты. Техника сегодня производительна, так что селяне часто – лишние. Вот это – неустранимая обратная сторона прогрессивных и инновационных технологий. При этом не надо думать, что агрохолдинги прекрасно управляются: они страшно забюрократизированы, как и многие другие крупные образования.

Кто же скажет всемогущее слово «вперёд»?

Часто можно слышать, что были бы прекрасны кооперативы фермеров – то есть по сути колхозы. Но у нас очень трудно идёт объединение снизу. Мешают всеобщая подозрительность и привычка к «кидалову». Наш народ плохо пока умеет самоорганизовываться. А на юге России, в самых урожайных местах, психология и вовсе кулацкая.

Решение проблемы сельского хозяйства, как мне кажется, лежит вообще за его пределами; во всяком случае, за пределами хозяйств. Организующими центрами должны стать крупные переработчики сельхозпродукции, дающие задания сельхозпроизводителям – неважно, какого размера и какой формы собственности. Когда-то, помню, прогрессисты сокрушались, что-де из райкома шлют указивки колхозу, что и когда сеять. Надо-де перестать командовать мужиком: он сам всё знает.

Эх, хоть бы нами кто покомандовал! А потом забрал урожай по фиксированным ценам. Аграрии не должны заботиться о сбыте и в идеале не должны придумывать, что им сажать – у них и так забот хватает. Крупный переработчик должен объявить, положим, в начале года, что покупает такую-то продукцию по такой-то цене. Хорошо бы он предоставил семена и агрономическое сопровождение, а потом забрал произведённое. Переработка продукции должна вестись подлинно крупными операторами, которые способны на равных говорить с сетями супермаркетов. Этого не могут делать ни фермеры, ни более крупные хозяйства: сети их просто подминают. И это естественно: в экономике равноправно общаются операторы сходной величины.

По такой схеме устроен агропромышленный комплекс США, самый передовой в мире. Там фермеры – это практически наёмные работники корпораций на аутсорсинге, а вовсе не те, кто производит, что хочет, и продаёт, куда сам знает.

Осенью 2014 года вдруг возникли на самом высоком уровне разговоры о создании «логистических центров», куда производители будут свозить плоды своего труда. Потом всё это сошло на нет, но у меня есть догадка, что исходно мысль была именно об этом – о создании крупных переработчиков, которые будут организовывать весь процесс. Это насущно, и тут без умного вмешательства государства не обойтись.

Справочники